Кровью омытые. Борис и Глеб
Шрифт:
Сказал о том Ярослав, а Добрыня и спросил, отчего о том на вече промолчал.
Не хотел пояснять князь свою задумки Добрыне, а пришлось. Гривны те, какие Новгород Киеву платит, понадобятся Ярославу расплатиться с варягами, которые с новгородцами отправятся добывать ему киевский стол…
Посмотрел Добрыня на Ярослава, вышел из горницы. С какими мыслями удалился воевода? Ужли не понял воевода, что это начало борьбы за великокняжескую власть? Не по-доброму будут делить ее братья. Поди, не забыл Добрыня, как Владимир на Ярополка шел.
Напомнил Ярослав об этом Добрыне, а тот ни слова в ответ, и теперь князь гадал, останется ли воевода с ним или в Киев уедет. Не хотел Ярослав расставаться с Добрыней, надеялся, что не покинет Новгород. Ведь не собирался обидеть его, так получилось…
А Добрыня долго раздумывал. Была и такая мысль, вернуться к Владимиру Святославовичу, но она появилась и тут же исчезла. Хоть и горькая правда Ярослава, но от нее никуда не подеваться…
О Полоцке Ярослав напомнил, так, и это было. Видать, ничего не скрыла Рогнеда от сына…
Утром сошлись Добрыня с князем — и о прошлом разговоре ни слова. Только и сказал Ярослав:
— Пусть будет так, Добрыня Никитич, как в том разе урядились. После князя Владимира вместе пойдем Киев добывать.
Неспокойна душа владыки, явился к нему черноризец с грамотой от епископа Теофила. Уведомлял епископ, князь Ярослав с новгородцами задумали не платить дань Киеву.
На другой день собрался митрополит во дворец с нерадостной вестью, а пока раздумывал, в Киев въехал гонец. Подбился конь гридня, устал воин, шестьсот верст в седле, полмесяца в дороге, не через одну речку перебрался. Спешил гонец доставить письмо великому князю Владимиру от Ярослава.
Едва митрополит к князю в палату вступил, грамоту епископа отдал, как Владимир ему письмо Ярослава тянет:
— Читай, владыка!
Голос у великого князя раздраженный.
— Вишь, чего новгородцы злоумышляют? От новгородцев мог ожидать подобное, но как Ярослав с Добрыней с ними оказались?
Усмехнулся горько. Митрополит посохом пристукнул:
— Зло наказуемо, великий князь, яз те сказываю!
— Думается мне, почуяли новгородцы мою старость и решили, Владимир зубы потерял, в самый раз его лягнуть. Ан у меня еще клыки целые. Сейчас позову воевод, велю полки на ослушников готовить, дороги и мосты ладить, а летом сам войско на Новгород поведу.
Митрополит стоял, опираясь на посох, а Владимир по горнице широко шагал:
— Присоветуй, владыка святый, как отступников карать и что с сыном Ярославом делать, каким судом судить?
— Княже, воля отца детей своих наказывать и миловать.
— А знаешь, владыка, Ярослав попытается с женой свевкой у короля Олафа прибежище найти. Однако, владыка, я сына и там достану. Не дам ему козни плести, варягов на себя подбивать. Знаешь ли, владыка, что я сделаю?
Владимир прищурился, ждал от митрополита ответа, наконец сам же и сказал:
— Я перекрою днепровский путь, я поставлю заслоны на Ладоге, и ни один варяжский дракар не появится ни в Новгороде, ни в Киеве. Никто не станет торговать со свевами, а новгородцы заплатят двойную дань…
К вечеру велел Владимир собраться в гриднице воеводам и боярам ближним на совет. А накануне Борис заявил:
— Не торопимся ли мы, отец, на Новгород полки готовить? Надеюсь, одумаются новгородцы, да и у Ярослава здравый разум пересилит.
Владимир на сына строго поглядел:
— Власть, Борис, держать надобно в твердых руках. Я ли не поучал тя в том? Дай волю князьям удельным, они Русь развалят. Ты добрый, Борис, и та доброта однажды те во зло обернется…
Сошлись воеводы и бояре ближние, за столы расселись. Челядь свечи в серебряных подставцах зажгла, а в сенях и во дворе плошки и факелы.
Обвел Владимир взглядом старых боевых товарищей, промолвил:
— Не гадал, что на старости лет не на пир вас созову, а как усобников унять уговариваться станем. Прежде волновало меня, кому стол наследовать, ан при жизни моей зашевелились сыновья.
Прочитал великий князь письмо Ярослава, сказав:
— О том же епископ Новгородский уведомляет.
Затихли воеводы и бояре, да и что скажешь, новгородцы измену замыслили. На одном сошлись соратники великого князя: покарать Новгород. В одном расходились, когда полки слать: одни — немедленно по первому снегу, другие — по теплу. Всех примирил Владимир.
— Зимой, — сказал он, — заносы и бескормица, по теплу — смерда оторвем, да и распутица, а летом — в самый раз. Ко всему часть войска по Днепру на ладьях поднимется…
На том и урядились.
А еще слать по городам гонцов к князьям и посадникам, дабы вели они свои дружины и ополченцев к Новгороду, где будет сбор всему воинству, какое на Новгород пойдет…
Владимир Святославович заявил, он сам поведет полки на ослушников, а в Киеве останется князь Борис.
Дома Блуд сказал Настене:
— Ярослав Новгород поднял! Не с того ли Владимир княжить начинал? Ныне Бориса на киевский стол мостит, в великие князья прочит.
После Покрова лег снег и взялись морозы. Великий князь зиму встретил в Берестове. Ложился, земля была обнаженная, пробудился, во двор вышел — все белое.
Растерся первым снегом, на поварню к Глафире заглянул, весело плясало пламя в печи. Стряпуха тесто замешивала, улыбнулась князю:
— Не спится, князь Владимир Святославович?
— Да уж, видать, отоспал свое, Глафирушка, отмиловался. Чем кормить намерилась?
— Вишь, кулебячу. Вчерашнего дня тиун сомища приволок, я и подумала тя пирогом с сомятиной попотчевать.