Круг ведьмаков. Эра Соломона
Шрифт:
Неожиданно для себя Соломон заметил страх в глазах Маркуса и холодный пот на его лбу. Сколько раз за эти годы ему доводилось видеть Маркуса напуганным – один два или это впервые? Однако Соломон разделяет этот всеобъемлющий страх, ведь сам был испуган, когда впервые об этом услышал.
– Вы уверенны, что это не ошибка? – спросил Рэндольф.
– Да владыка, мы множество раз всё проверяли, ошибки быть не может.
– А сам Великий Буйвол отвечает? – осведомился Уильям и зал вновь оцепенел, пламя свечи замерло.
– Да, – отозвался Вонг. – Редко, но отвечает и кажется с большой
Пламя забилось, словно в агонии: «…Печать слабеет…»; «…Нужно отправить туда кого-то, сейчас же…»; «…Рагнар надо что-то делать, это очень опасно…»; «… у нас две войны на носу…» и так далее.
– Вы перехватили сам сигнал? – донёсся сверху голос Константина.
– Да владыка. Это пение, кто-то поёт ему одну и ту же фразу, один и тот же мотив, раз за разом. Буйвол отвечает тем же мотивом, но иными словами каждый раз новыми. И мы не можем это перевести. Мы даже не знаем, какой это язык.
Ведьмаки пристыли к сиденьям.
– Как часто это происходит? Есть закономерность?
– Часто владыка Константин и всегда внезапно. Перед отправкой сюда я собрал последние данные, чтобы передать их Кругу. Нужно ваше вмешательство владыки. Я даже представить боюсь, чем это может обернуться.
«Вмешательство жизненно необходимо, – закрыв глаза и сражаясь с волнением, мысленно рассудил Соломон. – Ведь если Буйвол очнётся, то уже никто не сможет усыпить его – даже если для этого Круг объединит свои силы с Царями».
***
Павел и Мари всласть погуляли по дворцу, пока ноги мальчика вновь не стали ныть от усталости. Заседание Круга длиться уже несколько часов и, кажется, не спешит заканчиваться. Он ожидал, что подобное мероприятие продлиться долго, но не настолько же. Мари отвела его в зону отдыха, куда допускаются только ведьмаки и сопровождающие их гости. Ему был обещан комфорт и вкуснейший обед, однако стоило им зайти в зону отдыха, как двое взволнованных молодых людей догнали их. Вид у обоих растерянный, оба лично знакомы с Мари.
Сама чародейка оказалась не рада, что её отвлекают, это можно было понять, потому каким тоном она с ними разговаривала. Они виновато шептали, упрашивая им помочь, она в ответ строго взирала на них, стиснув губы. Мальчик понял из их разговора, что эти двое имеют отношение к организации сегодняшнего празднества, но что-то пошло не так и сейчас им нужна помощь кого-то более опытного. Мари долго сопротивлялась, но в итоге согласилась, когда один из них едва не заплакал.
– Подожди меня здесь, никуда не уходи, хорошо? Я только помогу этим некомпетентным мальчишкам и вернусь за тобой. Я быстро вернусь, а после мы вместе пообедаем. Сможешь съесть всё что захочешь. А ещё, пожалуйста, постереги мою сумку, – Мари доброжелательно улыбнулась ему, а когда он одобрительно кивнул, по-матерински нежно поцеловала его в щёку, отчего он зарделся.
Она ушла с теми двумя. Он же оглядел серо-мраморную комнату, увидел одинокую мягкую скамейку у противоположной стены, подошёл, сел. Позади него приоткрыта дверь в соседнюю комнату отдыха и с его места открывается отличный обзор. По ту сторону двери видны кожаные диваны и кресла, бар с алкоголем и мини-холодильник; свет
Прошло две минуты. Вдруг он услышал доносящиеся оттуда шаги и звонкие голоса – три молодые чародейки зашли в ту самую комнату с другого её конца. Устало вздыхая, они расселись по удобным местам. Они не видят Павла и даже не смотрят в его сторону, потому не подозревают о его присутствии за дверью. Он не хочет подслушивать их разговор, но что ему делать? Уйди нельзя, Мари велела ждать её здесь. Если закрыть дверь они могут это заметить и понять, что он здесь, ещё выйдут и отругают. Тогда может остаться и заткнуть уши? А если они тут надолго? Он так и не нашёлся с решением этой проблемы, потому вынужденно стал свидетелем чужого разговора. Темноволосая женщина лет тридцати с убранными назад волосами, сидит в кресле, покуривает сигарету.
– Ну, как вам мой кавалер? – с гордостью спросила она. – Хорош?
– О да! – с радостной готовностью ответила темнокожая чародейка, что сидит напротив и которая, судя по виду немногим старше своей собеседницы.
– Он… милый, – добавила темноволосая коротко-стриженная девушка.
Темноволосая женщина с сигаретой в удивлении глянула на неё, затем на вторую подругу, с лица которой уже исчезла заметная радость. Девушка поспешила сгладить ситуацию:
– Я это к тому, что вы оба милые. Мило смотритесь вместе.
Женщина с сигаретой скривила лицо, поджала губы от такой похвалы.
– О чём вы говорите? – зазвучал новый радостный женский голосок.
Павел невольно посмотрел туда. Голос принадлежит светловолосой девушке, которая только вошла и сходу уселась на диван. Все женщины в комнате выглядят молодо, но в отличие от них поведение новенькой с её жестами и манерой речи свидетельствуют о настоящей юности.
– О новом друге Виктории, – отводя взгляд, отозвалась темнокожая чародейка.
– А-а… – чуть растерянно протянула блондинка, – вы такая милая пара.
Виктория ядовито посмотрела на подруг, чуть погодя безмолвно отвернулась, и вновь прикоснулась губами к сигарете.
Они затянули долгий разговор, перепрыгивая с темы на тему. Смеясь, злорадствуя и детально обсуждая тех, кому не повезло попасться им на глаза сегодня. Оказалось, что блондинку зовут Кортни, коротко-стриженную брюнетку Джессикой, а устроившуюся в кресле брюнетку с кожей цвета молочного шоколада Алитой. Павлу их разговоры неинтересны. Ему скучно. Он многократно сосчитал вокруг себя всё что возможно, рассмотрел что мог, и не знает чем ещё себя развлечь.
«Ну, где же Мари?» – с тоской в своих мыслях обратился он к пустоте.
– А ты где пропадала Кортни? – спросила Джессика. – Вышла же раньше нас.
– Я смотрела, как старуха покупала портрет покойного ведьмака на аукционе внизу. Я минут десять не могла от портрета оторваться. Такой красивый мужчина, – мечтательно произнесла блондинка.
– Агустас? – предположила Алита. – Я видела его портрет сегодня.
– Его портрет продавали? – спросила отошедшая от обиды Виктория.
– Помню, в жизни он был ещё красивее, – сказала Алита. – Не было на свете ни женщины, ни мужчины, что смогли бы ему отказать.