Круги рая
Шрифт:
— Послушайте, где тут Сад Трех Покойников?
— Он не знает, где Сад Трех Покойников! — девчонка засмеялась. Хорошо она смеялась. Беззаботно. Нормальным человеческим смехом.
— Он не знает, где Сад Трех Покойников! — подхватила другая. — Все идут в Сад Трех Покойников.
— Сегодня в Саду погреются ручки!
— И попрыгают ножки!
Девчонки взялись за руки и стремительно полетели по тротуару, и яркие ленты понеслись за ними вслед.
Быстро темнело, вдоль тротуаров вспыхнули знакомые желтые полосы, а впереди, за крышами, забрезжило какое-то
Сразу за оградой зелень кустов и деревьев прорезали светлые неширокие дорожки. Дорожки разбегались от входа, ныряли в кусты, за которыми плескалось веселое сияние, предвещая чудесные развлечения. Я шел в людском потоке, радуясь и удивляясь этому неожиданному зеленому озеру, возникшему в каменной толще серых стен, и ловил обрывки разговоров.
— Танцевать! Танцевать!.. Хочу танцевать! — задыхаясь, шептали сзади.
— Ох, танцевать!
— Всю ночь выла под окном. А утром и нет никого, только следы, — говорил кто-то негромким хрипловатым голосом.
— Залез на стол и запел пятую песнь отчаяния. А они его стащили за ноги и бутылками по голове, представляешь?
— В двадцать шестом. Там, где двое унылых. Помнишь, прямо на подоконнике…
— Ничего… Ничего не сделают… Не бойся…
Я обернулся — и не обнаружил людей. Прямо на меня сплошным потоком шли маски — черные и голубые, белые и зеленые, желтые и розовые, с прорезями для глаз и рта, — и собственное лицо показалось мне настолько незащищенным, что я невольно поднял руку, словно собираясь его прикрыть.
— Вперед, чего остановился? — недовольно пробурчала, обходя меня, высокая маска, и я вновь двинулся в глубь Сада Трех Покойников.
Шествие масок влекло меня все дальше от входа, возбужденные голоса говорили каждый о своем, над головой празднично разгоралось веселое сияние.
Но чем-то вдруг сад показался мне странным. Слишком неожиданным он был в этом Городе. Я присмотрелся к тускло блестящей стекловидной массе, покрывавшей пространство между деревьями, внимательно изучил очень уж яркую в свете фонарей зелень деревьев, попытался сломать ветку одного из кустов у дорожки и убедился в справедливости своей внезапной догадки.
Сад Трех Покойников был бутафорским. Зеленое озеро в толще серых стен не имело никакого отношения к природе. Видимо, не прижились здесь земные деревья.
Маски окружали меня, теснили, подталкивали в спину. Я споткнулся о ступени, поднялся куда-то наверх, повернул вместе со всеми налево, прошел еще немного по узкой дорожке, стиснутый со всех сторон, — и неожиданно остановился, наткнувшись на спины идущих впереди. Люди стояли, вытянув шеи, пытаясь разглядеть что-то, чего не видел я. Я решительно протолкнулся вперед, невзирая на недовольные возгласы, и оказался в первых рядах. Сзади навалились,
Люди широким квадратом обступили просторную площадку. Посредине площадки полыхал костер и возвышалась знакомая черная повозка, окруженная женцинами в красных плащах. Женщины стояли спиной к повозке, взявшись за руки, и печально глядели на нас.
Сзади тяжело вздохнули, и меня вновь обдало перегаром. Толпа неожиданно, как по сигналу, затихла, смолкли разговоры, и в этой тишине под темным безглазым небом слышался только шорох бумаги, горящей на стекловидной поверхности площадки.
«Сегодня погреются ручки», — вспомнил я слова веселой девчонки и с трудом подавил в себе желание уйти.
Внезапно в тишине, за спинами женщин, возник тонкий болезненный то ли вопль, то ли стон, и женщины одинаковыми движениями заученно и четко надвинули на головы капюшоны, повернулись к черной повозке и подняли руки в белых перчатках.
Вопль нарастал, звенел, множился — казалось, кричит само небо — и вдруг оборвался. И в тишине прозвучал рыдающий голос:
— Да спасут нас руки твои!
— Да спасут нас руки твои! — хором подхватили женщины в красных плащах и медленно шагнули к повозке.
— Да спасут нас руки твои! — торжественно и нестройно выдохнула толпа.
Меня похлопали по плечу. Я обернулся и встретился с туманным взглядом в прорезях черной маски.
— Идем, — сказала маска, вновь знакомо дохнув перегаром. — Мы тебя уже заждались.
Мы начали продираться сквозь толпу, а сзади опять раздался вопль: «Да спасут нас руки твои!» — и толпа взволнованно задышала, колыхнулась, подалась вперед в предвкушении зрелища.
Мы пробрались сквозь кусты, спустились по ступеням и оказались на пятачке, окруженном деревьями. Здесь поджидали еще двое. Я не сомневался, что имею дело со вчерашними парнями с перекрестка, хотя четвертого они где-то потеряли и изменили наряды; теперь они были в масках и каких-то черных трико.
Я остановился, обвел их взглядом и спросил:
— Ну, что дальше?
— Идем, — угрюмо повторила Первая маска и пошатнулась.
Я пожал плечами и направился вперед, в гущу бутафорской зелени. Все это меня смешило и немного злило.
За спиной вновь возник однообразный вопль, оборвался на мгновение и повторился, усиленный десятками голосов. Теперь вопила вся толпа, окружавшая Голгофу с черной повозкой, вопила самозабвенно, вопила непрерывно и исступленно, с визгом и завываниями, и я предположил, что отрезанные руки сейчас будут возложены на костер.
Я шел, не оборачиваясь, и только выбрав дерево с толстым стволом, остановился и повернулся к моим маскам. Теперь нападение сзади исключалось, а лицом к лицу с троими я мог справиться. Тем более, что под трико не скрывалось ничего похожего на оружие.
— Слушаю, — сказал я и опустил ладони в карманы комбинезона. — Что же вам угодно?
Маски остановились напротив. Были они примерно одного роста, сухощавые и немножко смешные в своих черных трико. Арлекины.
— Ты полегче! — вызывающе сказала Вторая маска. — А то пожалеешь.