Кругом измена, трусость и обман. Подлинная история отречения Николая II
Шрифт:
Между тем именно нечистоплотная деятельность Путилова стала одной из главных причин, по которой на военных частных заводах было введено государственное управление. По этому поводу О. Р. Айрапетов пишет: «Принимая одной рукой значительные авансы в качестве заводчика, Путилов присваивал их другой рукой в качестве банкира»{597}.
Путилов был членом масонской ложи и был тесным образом связан с Бродвейской группой. Его представителем на Бродвее был Дж. М. Г. Грант{598}. Членом банковского
В феврале 1917 г., за несколько дней до переворота, Петроградское охранное отделение сообщало, что в столице состоялось собрание, на котором присутствовало «40 высших членов финансового и промышленного мира»{600}. Собрание это проходило с участием представителей больших заграничных банков. «Финансисты и промышленники постановили почти единодушно, что в случае нового займа, они дадут деньги лишь народу, но откажут в этом нынешнему составу правительства»{601}.
Напомним, речь идёт о займах, которые европейские и американские банки давали императорскому правительству для закупки вооружений. Следующий после февраля 1917 г. заём, так называемый «Заём Свободы», был предоставлен Временному правительству банкирами США 14 мая 1917 г.
«Мирную» «голодную» демонстрацию нельзя было организовать без профессиональных руководителей. Ещё в 1912 году один из лидеров Бродвейской группы Герман Лёб призывал «посылать в Россию сотни наёмников-боевиков»{602}.
Нельзя сбрасывать со счётов и участие германской агентуры в организации беспорядков. Немцам не меньше, чем Бродвейской группе, требовалось крушение России. Но очевидно, что одни немцы при существовании мощной системы русской контрразведки никогда бы не смогли бы организовать беспорядки такого масштаба.
Таким образом, можно констатировать, что события февраля 1917 г. были целенаправленной подрывной акцией с целью свержения существующего строя, организованной группой лиц во главе с А. Ф. Керенским. Главной целью начавшихся беспорядков было вывести на первые роли Керенского и придать ему образ вождя революции.
В своих воспоминаниях Керенский умалчивает, что он делал в первые дни революции. Он хочет представить дело так, словно включился в политическую борьбу лишь 27 февраля. Хотя тут же многозначительно замечает: «Сцена для последнего акта спектакля была уже давно готова»{603}.
Керенский с самых первых дней Февраля был в эпицентре событий, он «оказался в своей тарелке, носился, повсюду произносил речи, не различая дня от ночи, не спал, не ел»{604}.
Таким образом, 23 февраля 1917 г. неожиданно, как для думской оппозиции, так и для правительства, свою игру начала партия Уолл-стрита. В этой игре ей активно помогала партия «раскольничьей» оппозиции во главе с А. И. Гучковым, действовавшим через Центральный военно-промышленный комитет. Сотрудничество Гучкова и Керенского в февральские дни не вызывает сомнений. 26 февраля в доме 46 по Литейному проспекту Петрограда, где располагался ЦВПК, по разрешению А. И. Гучкова произошла встреча между «членами Государственной думы Керенским и Скобелевым» и руководителями социал-демократических рабочих ячеек на заводах и фабриках столицы{605}.
Между тем правительство и Дума не замечали ни организованных групп боевиков, атакующих военные заводы, ни жертв среди полицейских. К вечеру город обезлюдел, и полиция сообщала, что «усилиями чинов полиции и воинских нарядов порядок повсеместно в столице был восстановлен»{606}.
Но это было лишь затишье.
24 февраля 1917 г. Пятница. Царская Ставка. Могилёв
Первые известия о петроградских событиях дошли до Ставки вечером 24 февраля, весь день которого, судя по камер-фурьерскому журналу, прошёл в спокойном, размеренном ритме{607}.
Однако в этот же день В. Н. Воейков получил тревожные сведения о событиях в Петрограде и стал настаивать, чтобы
Государь скорее уехал из Ставки. Однако Император «на это возражал, что он должен пробыть дня три-четыре, и раньше вторника уезжать не хочет»{608}.
Причины, по которым Император Николай II упорно не хотел уезжать из Ставки, сегодня непонятны. Но по всей вероятности, они были связаны с той целью приезда царя в Ставку, какая была изложена ему М. В. Алексеевым.
О том, что не всё было спокойно в Ставке, сообщает и Д. Н. Дубенский, который пишет, что «уже с первых часов приезда туда Государя чувствовалась некоторая неуверенность в общей государственной жизни России»{609}.
Об этом же свидетельствовал и полковник В. М. Пронин. Он вспоминал, что в Ставку из Петрограда 24 февраля «доходили слухи о могущих быть „крупных переменах наверху“ и даже о „дворцовом перевороте“»{610}.
24 февраля Государь разговаривал с Государыней по телефону из своего кабинета, и Государыня сообщила, что «толпы рабочих требовали хлеба, и было несколько столкновений с полицией, но всё это сравнительно быстро успокоилось»{611}.
Ни в дневнике Императора Николая II, ни в дневнике Императрицы Александры Феодоровны нет ни слова об этом телефонном разговоре. Но того же 24 февраля Императрица пишет Императору Николаю II письмо, в котором сообщает, что накануне 23 февраля «были беспорядки на Васильевском острове и на Невском, потому что бедняки брали приступом булочные. Они вдребезги разнесли Филиппова, и против них вызвали казаков. Всё это я узнала неофициально»{612}.