Шрифт:
Владимир Богомолов
"Кругом люди"
Рассказ
Она дремлет в электричке, лежа на лавке и подложив руку под голову. Одета бедно, в порыжелое кургузое пальтишко и теплые не по сезону коты; на голове серый
Неожиданно подхватывается: "Это еще не Рамень?" - садится и, увидев, что за окном - дождь, огорченно, с сердитой озабоченностью восклицает:
– Вот враг!.. Ну надо же!
– Грибной дождик - чем он вам помешал?
Она смотрит недоуменно и, сообразив, что перед ней - горожане, поясняет:
– Для хлебов он теперь не нужон. Совсем не нужон.
– И с мягкой укоризной, весело: - Чай, хлебом кормимся-то, а не грибами!..
Невысокая, загорелая, морщинистая. Старенькая-старенькая - лет восьмидесяти, но еще довольно живая. И руки заскорузлые, крепкие. Во рту спереди торчат два желтых зуба, тонкие и длинные.
Поправляет платок и, приветливо улыбаясь, охотно разговаривает и рассказывает о себе.
Сама из-под Иркутска. Сын погиб, а дочь умерла и родных - никого. Ездила в Москву насчет "пензии", причем, как выясняется, и туда и обратно - без билета.
И ни багажа, ни хотя бы крохотного узелка...
– Как же так, без билета? И не ссадили?..
– удивляются вокруг.
– А контроль?.. Контроль-то был?
– Два раза приходил. А что контроль?..
– слабо улыбается она.
– Контроль тоже ведь люди. Кругом люди!..
– убежденно и радостно сообщает она и, словно оправдываясь, добавляет: - Я ведь не так, я по делу...
В этом ее "Кругом люди!" столько веры в человека и оптимизма, что всем становится как-то лучше, светлее...
Проехать без билета и без денег половину России, более пяти тысяч километров, и точно так же возвращаться - уму непостижимо. Но ей верят. Есть в ней что-то очень хорошее, душевное, мудрое; лицо, глаза и улыбка так и светятся приветливостью, и столь чистосердечна - вся наружу, - ей просто нельзя не верить.
Кто-то из пассажиров угостил ее пирожком, она взяла, с достоинством поблагодарив, и охотно сосет и жамкает, легонько жамкает своими двумя зубами.
Меж тем за окном после дождя проглянуло солнышко и сверкает ослепительно миллионами росинок на траве, на листьях и на крышах.
И, оставив пирожок, она, радостная, сияющая, щуря блеклые старческие глаза, смотрит как завороженная в окно и восторженно произносит:
– Батюшки, красота-то какая!.. Нет, вы поглядите...
1963 г.