Круиз с боссом в один конец
Шрифт:
– Андреевна… А вас, простите, как по батюшке?
Сосчитала мысленно до десяти и вновь окинула лукавым взглядом заседательствующих, демонстрируя публике свои тридцать два родных, точнее, тридцать три зуба, которыми меня наградила матушка природа. Правда, пока не особо осознавала свою исключительность и до сих пор не понимала, в каких лабиринтах жизни затерялось мое счастье.
– Виталий Максимович Утесов, – с хищным оскалом продолжил мой новоявленный босс. – Видно по вашему блуждающему взгляду, что вы мало представляете, как здесь зовут каждого из присутствующих.
– Вы правы, –
Михаил Борисович поперхнулся и выронил стакан из руки, наблюдая, как вода расползается лужей по столу. Директор судорожно продумывал, как спасти мою репутацию, и свою заодно, и капающая со стола на ковролин вода уже была чем-то несущественным.
– Что вы хотите этим сказать? – с недоумением в голосе произнес босс.
Взгляд был красноречивее слов, Виталий Максимович явно злился, и это почему-то начинало забавлять.
– Странно слышать от вас подобный вопрос. Акула бизнеса, сколотившая миллионное состояние на разношерстной продукции! Человек – пятая строчка в списке «Форбс»!
– Виталина Андреевна… я бы попросил! – одернул меня Михаил Борисович, пресекая мои попытки приструнить зарвавшегося босса. – Вернитесь, пожалуйста, к диаграмме!
– Отчего же, Михаил Борисович! Приятно послушать, что сотрудницы предприятия не только занимаются своей внешностью, но иногда читают деловую прессу, – уже более вальяжно откинулся на спинку кресла Виталий Максимович, продолжая прожигать заинтересованным взглядом.
Я включила игнор и специально пропустила мимо ушей его лесть, похожую больше на оскорбление. Как бы случайно выронила ручку, низко склонилась, демонстрируя глубокий вырез на топе и пуская в ход свое «секретное оружие» против этого заносчивого сноба и остальных, чтоб неповадно было. Когда вернулась в исходное положение, успела заметить, как более молодые члены правления слегка привстали со своих мест, чтобы разглядеть прекрасный вид, открывающийся их взору. Остальные же нервно постукивали пальцами по столу. Кто был послабее, не выдержав и извинившись, вышли из зала, ссылаясь на срочный звонок.
Михаил Борисович, как спасатель Малибу, включался в нужный момент и умело направлял вопросы учредителей в нужное русло, а я с достоинством продолжала держать оборону.
Наконец моя пытка завершилась и я смогла унять внутреннюю дрожь в теле. Когда все двинулись к выходу, Виталий Максимович, не скрывая раздражения, молча продолжал сверлить меня взглядом. Неожиданно на его лице появилась улыбка Чеширского Кота, и он обратился ко мне:
– Виталина … – запнулся на полуслове. – Черт с ним, все равно не запомнил, как вас там величать… Вы можете возвращаться на свое рабочее место. А вас, Михаил Борисович, я попрошу остаться! – отчеканил командным голосом и вернулся на свое место.
Бледный шеф и раскрасневшийся директор предприятия растерянно поглядывали друг на друга.
– Виталий Максимович, а может, мне тоже задержаться? Ведь вы остаетесь для разговора с моим подчиненным? – Директор переминался с ноги на ногу, ожидая своей участи.
– Это лишнее! Как я могу задерживать столь занятого человека? Вы тоже свободны. Моих полномочий вполне хватит для беседы с начальником отдела продаж.
Я тяжело вздохнула: очень жаль шефа. Этот лицемер явно жаждал его крови, чтобы отыграться за мое выступление. Вернулась в офис и не находила себе места. Михаила Борисовича не было в своем кабинете уже больше получаса. Еле сдерживаясь, уже собиралась рвануть к Милочке, как вдруг шеф вошел в офис. С удивлением посмотрел на мое бледное лицо и сказал:
– Ты молодец, девочка! Хорошо держалась, но с внешностью вы с Милочкой переборщили. Я просил, чтоб они любовались тобой, а не убегали с совещания остыть, – рассмеялся он и ушел к себе, скрывшись за дверью.
Стоя у порога кабинета, обернулась в сторону Милочки.
– Мы взорвали это скучное предприятие, ты станешь легендой, детка! Так членов правления еще не трясло. – Видимо, сорока на хвосте уже доложила обстановку.
– Сомнительный успех – и такая же сомнительная популярность. Теперь все будут сюда ходить и смотреть на меня, как на музейный экспонат. А я не готова так рядиться каждый день.
Не день, а сплошные страсти! Вернулась на свое рабочее место. Из выключенного монитора на меня смотрела «новая я».
«Хороша, ах, хороша!» – подумала про себя.
Эта чертовка секретарша знает, как женщину сделать не просто привлекательной – шикарной!
Глава 3
Сегодня долгожданный день для компании. Сотрудники, кучкуясь, составляли столы в офисе и делили стулья в предвкушении великой премьеры и старта розыгрыша. Некоторые даже попкорн пронесли, чтобы смотреть прямую трансляцию… Каждый в надежде рассчитывал выиграть и отправиться в путешествие мечты.
Как полагается, особого бюджета на рекламу выделено не было, весь отдел рекламы был задействован в организации розыгрыша с минимальными затратами. Многие пытались узнать: нельзя ли повлиять как-то на итоговые результаты? Сотрудники отдела рекламы не сдавались и под страшными пытками коллег. Они пресекали любые попытки как-то пронюхать информацию о подготовке розыгрыша, и ни у кого не возникало желания слить информацию на сторону. Каждый из них держался за свое место так, что только в страшном сне могло привидеться, как их увольняют.
Я не обращала никакого внимания на всю эту суматоху. Зачем? Твердо уверила себя, что удача и я абсолютно несовместимы.
В детстве участвовала в уличном конкурсе дворовой игры – бадминтон. Его организаторами являлись владельцы мини-маркета в нашем районе. Ну и что? Отвалившись на первом туре, получила поощрительный приз за участие. Тогда была популярна продукция школьных канцтоваров «ведерко-краски» – точилка и ластик с ручкой в форме кисточки для окрашивания. От счастья побежала к подружке, не разбирая дороги, поделиться своей радостью. Довольная, я нажала кнопку вызова лифта в многоэтажном доме и, переступая порог кабины лифта, споткнулась. Десять минут счастья окончились моим полным фиаско: кривыми руками я уронила приз в шахту лифта. Даже тут меня щелкнули по носу и показали, где мое место. Долго не могла успокоиться и принять тот факт, что уже ничего не исправить.