Крушение
Шрифт:
Они вошли в большую комнату. Она осмелилась взглянуть Александру в лицо. Он похудел. На лице с заострившимися чертами глаза казались противоестественно огромными. Франсуаза спросила:
— Зачем ты вернулся?
— Я все объяснил тебе в письме, — ответил он, — мне нужно хлопотать об иммиграционной визе.
Надеялась ли она в глубине души, что муж вернулся из-за нее и больше не уедет? Франсуазой овладели досада и разочарование.
— Ну да, конечно, — пробормотала она. — И сколько времени тебе понадобится?
—
Александр огляделся вокруг себя.
— Там в подобной квартире жили бы три семьи! Скажу тебе честно — узнав трудную, но веселую жизнь русских, с трудом переносишь западный комфорт. Я часто сожалел, что тебя нет рядом, там я сумел бы объяснить тебе все достоинства некоторых лишений…
Франсуаза удивилась, что он включал ее в свой советский опыт, уже решив с ней расстаться.
Александр рухнул в кресло и вытянул ноги. У него было лицо счастливого человека, вернувшегося в родной дом после долгого путешествия. Франсуаза наблюдала за мужем и не понимала его. Неужели он не видит, как жестоко терзает ее?
— Да, — продолжил он, — в СССР нужно ехать не туристом, избалованным удобствами, а человеком с гибким сознанием, готовым открыть для себя другой народ. Это вопрос не политики, а чувствительности. Если с чувствами у тебя все в порядке, ты выдерживаешь потрясение первой встречи и готов к следующим… Ты ведь меня знаешь: я не ценю удобства и уют — ни материальные, ни интеллектуальные. Как только проблема становится слишком простой, она перестает меня интересовать. — Он моргнул и добавил: — Боюсь, что вот-вот усну!
Франсуаза опустила голову. Вот все и выяснилось: в их прежней жизни, с ней, он засыпал от скуки! Помолчав несколько мгновений, Александр провел по лицу рукой и спросил:
— Ты собрала все бумаги для развода?
— Развода не будет, — ответила Франсуаза.
Брови Александра стремительно взлетели вверх.
— Вот как? И почему же?
— Потому что я этого не хочу!
Александр долго молча смотрел на нее, обуреваемый нежностью, смешанной с удивлением. Он наверняка принял этот отказ за еще одно доказательство ее любви. Но Франсуаза была так далека от этого чувства, что ни на мгновение не заподозрила, что ее решение может быть столь превратно истолковано.
— Дело твое! — бросил наконец Александр. — Меня это не волнует!
Он встал, протянул ей руку. Франсуаза колебалась.
— Чего ты боишься? — удивился он.
Она дала ему руку и вздрогнула от прикосновения горячих сухих пальцев. Не выпуская ее пальцев из своей ладони, Александр пристально вглядывался в лицо жены.
— Знаешь, я много думал о тебе в России, — продолжил он. — О тебе, о нас. То, что совместная жизнь изнашивает, обесцвечивает, разрушает, может быть воссоздано в изначальной прелести за несколько дней разлуки. А ведь существует еще и плоть. Это так важно, так значимо!
Он выглядел сейчас, как уличный попрошайка. Франсуаза испытала такой сильный прилив желания, что едва не бросилась ему на грудь, но, напуганная собственной слабостью, оттолкнула его обеими руками.
— Нет!
— Что это с тобой? — удивился Александр.
— Сначала ты пишешь, что я тебе больше не нужна, потом появляешься совершенно неожиданно…
— Не ты мне не нужна, а наша семейная жизнь. Ты мне по-прежнему нравишься. Я люблю тебя. И доказательство тому…
Александр во второй раз попытался обнять Франсуазу, но она снова отстранилась. Все ее чувства иссякли, душа высохла, ее внутренности словно кто-то набил опилками. Этот человек был ей отвратителен. Животное, озабоченное исключительно своими примитивными желаниями и инстинктами. Заняться любовью для него было так же легко, как выпить стакан вина. Как он сказал ей однажды: «Удовольствие не нуждается в оправдании»? Александр вздохнул:
— Не бойся, я не стану тебя принуждать! Куда мне положить вещи?
— Но ты же не собираешься остаться здесь? — растерянно пролепетала она.
— Именно что собираюсь!
— Это невозможно, Александр.
— Неужели? А почему?
Франсуаза не отвечала. Александр бросил на нее ироничный взгляд, скривил рот и продолжил:
— Чем я тебе не угодил? Украл сбережения? Убил одного из твоих родственников? Ты даже не можешь упрекнуть меня во лжи! Все между нами по-дружески, ясно, правильно…
— Правильно, — с горечью повторила она.
— Прекрасно! Ты же не собираешься и вправду превратить мое пребывание в этом доме в драму в буржуазном стиле? Три недели пройдут быстро. Кроме того, тебе следует определиться, чего ты в действительности хочешь! Ты отказываешься от развода, но не хочешь и принять меня в своем — нашем! — доме. Заявляешь, что считаешь себя замужней женщиной, — и запрещаешь мужу разделить с тобой кров! Это уж слишком, не находишь?
— Что действительно слишком, так это твоя манера оправдывать то, что ни оправдать, ни простить невозможно, — отрезала Франсуаза. — Что бы ты ни делал — ты всегда в своем праве! Всегда падаешь на все четыре лапы, как кошка! Ты отличный акробат, Александр!
Александр засмеялся, в углах глаз собрались морщинки, он оскалился хищной белозубой улыбкой.
— Ты же не хочешь, в самом деле, чтобы я отправился в гостиницу? — спросил он. — Да у меня и денег-то нет. А у тебя здесь так много места!
Обезоруженная и раздраженная, Франсуаза внезапно поняла, что уже несколько минут ждет повода капитулировать.
— Ладно, договорились! — сказала она. — Будешь спать в кабинете.
— В кабинете?
— Ты же знаешь, что у тебя в этом доме есть кабинет. Тебе там будет очень удобно!