Крутые белые парни
Шрифт:
Он покачал головой. Абсурдность этой похвалы вызвала у него раздражение. Он вспомнил страх, который испытал в тот момент, когда Лэймар прицеливался, прежде чем спустить курок. Все его доблести тогда оказались мало чего стоящими.
Должно быть, недовольство, промелькнувшее в его сознании, отразилось и в глазах.
— Бад, ты никак не можешь оправиться от пережитого? От Лэймара, смерти Теда и от всего этого ужаса? Но все прошло, все кончилось. Другие поймают его рано или поздно.
— Все. Забыто. Я клянусь тебе, забыто.
— Ох, Бад, — вздохнула она, — ты такой искусный лжец!
Инцидент был исчерпан,
Часа через два они подъехали к городку Мак-Алестер. На подъезде к нему они увидели единственное производственное здание, где трудилось все взрослое население Мак-Алестера, — местную тюрьму. Со стороны оклахомского шоссе, по которому они приближались к городку, тюрьма выглядела волшебным мавританским замком или Камелотом [12] короля Артура. Это было высокое белое, похожее на грозную крепость и в то же время очень радостное здание. Но это было не слишком радостное место. Снаружи можно было подумать, что это обетованный уголок. Но здесь не пахло обетованием. Страшное было это место.
12
Замок короля Артура, где установлен знаменитый Круглый стол, вокруг которого восседали лучшие рыцари короля.
— Ну вот мы и приехали, — сказал Бад, свернув на Уэст-стрит и подъезжая к зданию тюрьмы. То ли это была игра воображения, то ли им овладело безотчетное чувство страха, но ему даже показалось, что воздух в этом месте тяжелый и вязкий.
Каторжная тюрьма Мак-Алестера имела все, что подразумевается, когда произносят слово «тюрьма». Огромные безжизненные стены опутаны проволокой, утыканной острыми, как бритва, шипами. В тех местах ослепительно белой стены, где предательски обвалилась штукатурка, обнажилась мощная кладка старинного красного кирпича. Становилось ясно, что под веселенькой оболочкой таится мрачное закоптелое содержание, сочащееся человеческим несчастьем.
— Когда приближаешься к таким местам, как это, начинаешь физически чувствовать излучение зла, — заметил Бад, когда они подъехали к высокой южной стене тюрьмы. — Заключенные называют эти заведения школами гладиаторов. В тюрьме молоденькие ребятишки с дурными наклонностями учатся воровать, насиловать и убивать и не испытывать при этом никаких чувств. Никто доподлинно не знает, что происходит за такими стенами, как эти. Вы, нормальные люди, не можете даже в страшном сне вообразить себе этого. Но я могу точно сказать: ничего хорошего еще не вышло из американских тюрем. Я бы сжег их напалмом, чтобы все, кто там находится, сгорели дотла. А потом можно все начать сначала. Вторая попытка.
— Представляю, какой шум подняли бы газеты, — заметила Холли.
— Они будут кричать до тех пор, пока не увидят, что уровень преступности снизится.
Бад вписался в узкий проход, над которым висела табличка «Наблюдение за соблюдением
— Открой-ка бардачок, — велел он ей.
Она открыла. Там лежал маленький черный пистолет.
— Это «Беретта-84», калибра 0,38, — пояснил он, — тринадцать зарядов. В обращении безопасна. Если что случится...
— Бад!
— Я знаю, что это глупость и ни черта на самом деле не случится. Но ты же знаешь, как устроены мои мозги. Как бы там ни было, если понадобится, ты возьмешь пистолет вот так, потом большим пальцем сдвинешь предохранитель — вот так. Потом тебе останется только тринадцать раз нажать на собачку. От такого поворота дел он опешит, а ты из этой штуки сможешь уложить его на месте.
— Бад, ты странный человек. Неужели ты думаешь, что сегодня состоится еще один побег?
— Нет, не думаю. Но, как говорят, хочешь мира, готовься к войне. Я вернусь через час, ладно?
— Да, сэр. Нет проблем.
— Ты уверена?
— Да, сэр. Я взяла с собой книжку.
— Прекрасно.
Бада ждали. Но если он хотел услышать извинения за служебную халатность, допущенную в Мак-Алестере, то он ошибся. Прием не отличался нежностью, был профессионально корректным, отчужденным, холодным, но не грубым. Помощнику надзирателя Бад сдал свой командирский «кольт» и вслед за сотрудником тюрьмы прошел в мрачный кабинет. В трех картотечных ящиках лежало все, что осталось в Большом Маке от Лэймара, Оделла и Ричарда.
— Никаких писем, — сказал помощник надзирателя. — Лэймар и Оделл все эти годы никаких писем не получали. О них никто не заботился, думаю, что никто и не знал, что они здесь, они просто не существовали.
Бад согласно кивнул.
— Я не знаю, что вы хотите здесь найти, — продолжал помощник надзирателя, — но что бы вы ни надеялись откопать, думаю, что будете разочарованы. Сколько времени вам потребуется?
— Ну скажем, один час, это немного?
— Нормально, сержант. Используйте свое время. Не спешите. Никто сюда не войдет и не потревожит вас.
Бад сел и выдвинул ящик Оделла. В основном в ящике содержалась одежда. Чисто выстиранные джинсы и отглаженные рубашки. Несколько арестантских роб, хотя их ношение сейчас не являлось обязательным. Нижнее белье, тоже чистое. Никакой порнографии. Кажется, в этом человеке отсутствовала сексуальная косточка. С грехом пополам собранная модель самолета. Модель боевого корабля времен Второй мировой войны, тоже плохо собранная и вся перемазанная клеем. Лезвие, изготовленное из обувного рожка, очень остро заточенное. И наконец, сигарный ящик. Эти вещи вполне могли принадлежать какому-нибудь сорванцу типа Гека Финна.