Кружевница. Романы
Шрифт:
Одна рука схватила ее за живот, а другая сдернула комбинацию до бедер. Теперь пора было вскрикнуть.
— А!
— Э! — отозвался Матье.
— И-и! — хихикнула служанка, которую что-то приятно пощекотало в области цезуры.
Это была третья, не огрубевшая от работы рука Матье, и ее единственный громадный палец показался вдруг под завитками на животе Анжель.
— О! — воскликнула она, увидев в зеркале алый стяг победителя у ворот своей девственности.
Матье опрокинул ее, голова девушки ударилась о туалетный столик. Затем он обеими руками схватил ее за бедра и приподнял.
К моменту, когда Анжель снова встала на ноги, она успела потерять невинность —
— У-ух! — крикнул конюх, уверенно направляя экипаж к кровати.
Глава тридцать первая.
Напряженные приготовления к эксперименту продолжаются
— Я знал, что эта сработает! — воскликнул профессор, следя за начавшей мигать лампочкой.
Жюльен подошел, чтобы посмотреть. Ноги опять стали его слушаться, и теперь любопытство было сильнее страха.
— Кто это? — спросил он.
— Это дебютантка, но она начинает раньше всех, видите? Ах, молодость, молодость! — растроганным тоном добавил профессор.
Зажглась еще одна лампочка. А вскоре и третья. Вдалеке слышались раскаты грома.
Месье Лакруа натянул длинную, до пят ночную рубашку. Он с неимоверной силой чихнул четыре раза подряд. И вытер нос двумя пальцами. Мадам Лакруа поставила на стол миску с дымящейся жидкостью, от которой шел запах эвкалипта.
— Сделай ингаляцию! — сказала она.
Месье Лакруа сел за стол перед миской, бурча, что в такое время года насморк особенно зловреден.
— Главное, чтоб вниз не пошло, — сказала мадам Лакруа, подавая мужу полотенце, которым он накрыл себе голову.
Затем она села на кровать и стала снимать чулки.
— Сегодня шестнадцать лет, как мы женаты, и опять ты заболел! — грустно сказала она. — В прошлом году было то же самое. Впору подумать, что ты это делаешь нарочно.
Она встала, чтобы снять через голову платье и комбинацию. И снова угрюмо села на кровать.
— Дыши как следует, по крайней мере! Глубже дыши!
Месье Лакруа пробормотал что-то невнятное. Мадам Лакруа нехотя, словно с сожалением расстегнула лифчик. И бросила на кровать этого целомудренного свидетеля годовщин свадьбы, отмеченных лишь невеселой лаской Времени. Она накрыла ладонями груди, погладила их, закрыв глаза, ущипнула себя за сосок. Управляющий имением шумно, с бульканьем дышал в другом конце комнаты. Ну что за нелепость: рослый, видный мужчина, а без конца простужается!
— Тебе лучше? — с надеждой спросила она.
Ответом ей было невразумительное журчание.
Мадам Лакруа резко поднялась с места.
— Это что еще? — пробурчал управляющий, почувствовав, как что-то трется о его колени.
Мадам Лакруа проскользнула под стол: губы ее горели, внутри все кипело, трусики норовили упасть. Нет! Она не позволит лучшим годам своей жизни улетучиться с парами эвкалипта! Две горячие руки схватили ночную рубашку управляющего и задрали ее до пояса!
— Что ты делаешь, Амели? Ты же меня уморишь! —
— Кто кого кинул в море? — спросила страстная супруга: она не вслушалась в то, что он сказал.
Рука ее быстро нашла вялый предмет ее вожделений. «Либо я сделаю тебе рог здесь, друг мой, либо скоро они вырастут у тебя на лбу!» — сказала она про себя. А Лакруа тем временем ворчал над миской с эвкалиптом, что жена его медленно убивает, дает ему лекарства с одной стороны, а отнимает их с другой, что с мужем так не обращаются, прямо срам какой-то, подумаешь, подождать не могла, нарвала бы на огороде морковок, если ей так приспичило, и сунула в свой бульон, что он теперь месяц будет в себя приходить, ей же хуже, где это видано, чтобы насиловали мужчину, а тем более управляющего имением, что она с таким же успехом могла бы ублажать себя двустволкой, которая лежит в шкафу, он дал бы ей заряд дроби, вот была бы потеха!
Амели все же удалось-таки разбудить носорога, который, как всем известно, дремлет у мужа под рубашкой. А муж, не переставая ворчать, незаметно перешел к ругани иного рода.
Раз она не дает ему умереть спокойно, он подвесит ее на крюк в большом кухонном камине. Он привяжет ей ноги к шее кожаным ремнем и разведет под ней огонь. Или нет! Он сам залезет в камин, насадит ее на свой вертел, будет ее крутить и поджаривать. Потом снимет с крюка, возьмет за ноги и будет возить по саду, словно тачку. А если она останется недовольна, он наберет булыжников и заткнет ей дыру в стене, раз ей так хочется. И под конец устроит ей веселые качели. Он сам не знает, что сделает с ней!
Зато Амели все знала! Она увлекла месье Лакруа, который не переставал охрипшим голосом бормотать непристойности, к кровати, чтобы дать ему прополоскать рот только что появившимся у нее лекарством. А сама она, как заботливая супруга, как хорошая кухарка, пробующая все свои соусы, хотела убедиться, что душистая настойка эвкалипта оказала благотворное воздействие на весь организм пациента. Две процедуры можно было проделать одновременно.
Глава тридцать вторая.
Для проведения грандиозного эксперимента созданы все условия
Теперь мигали уже три лампочки с разной яркостью и частотой. Профессор Гнус открыл окно и пристально глядел на вспухшее, воспаленное небо, все чаще озаряемое беззвучными вспышками молнии. Большая капля упала на нос профессору, и он затопал ногами от восторга.
Жюльен с волнением увидел, как зажглась четвертая лампочка; а по навесу над крыльцом уже барабанил дождь. Чудовищная молния с оглушительным грохотом раскроила небо. Оконные стекла задребезжали, когда гром, подскакивая, прокатился по небосклону. Раздался стук ставень, шквальный ветер ворвался в комнату профессора и вихрем закрутил его бумаги. Профессор ликовал. Он хлопал в ладоши. Он прыгал от радости. Скоро будут созданы все условия для проведения грандиозного эксперимента. Снова сверкнула молния, и на его лице появилась ужасающая улыбка. Загорелась пятая лампочка.