Кружево-2
Шрифт:
– Вы знали об этом обычае?
– Да, Ваше Величество. – Офицеру не удалось скрыть дрожь в голосе. – Но эта традиция соблюдается лишь в самых примитивных крестьянских семьях…
– Девяносто пять процентов нашего населения – простые примитивные крестьяне, – голос Абдуллы все еще казался спокойным, но глаза уже метали молнии. – Почему мне никогда об этом не докладывали? Намеренно скрывали факты? И что заставляет людей идти на подобные зверства?
– Исключительно суеверие, – ответил офицер. – Но исламские фундаменталисты одобряют эти обычаи. И хотя в Коране подобная практика не упоминается, некоторые
– Если бы только Аллах мог защитить нас от зла, творящегося его именем! – вздохнул король и вновь обратился к Марку: – А что вы намерены делать с фотографиями?
– Предложу «Тайм». Они, конечно же, опубликуют фотографии, ставшие доказательством советского вмешательства.
– А с этими? – Абдулла указал на фотографии девочки.
– Тоже предложу в «Тайм». Но на сей раз они могут отказаться. Снимки слишком шокирующи.
Абдулла кивком головы дал понять, что разделяет мнение Марка.
– Понимаете, в чем мои трудности? Я могу отдать приказ, чтобы подобная практика прекратилась, и женщины мне повинуются. Тридцать лет назад никто в Си-доне не смел отремонтировать собственный дом или покинуть деревню без разрешения короля, и простые люди до сих пор подчиняются королевским приказам, не размышляя. Проблема не в простых людях. Проблема в том, что, если я совершу авторитарный жест, фанатики используют это, чтобы спровоцировать бунт. Нужно создать впечатление, что, запрещая чудовищный обычай, я лишь подчиняюсь чужой воле, а не навязываю людям свою.
– То есть вы хотите, чтобы западная пресса повлияла на формирование общественного мнения?
– Точно так же, как западные политики, ученые и дипломаты… Вы никогда не устраивали выставки своих фотографий в каких-либо галереях, мистер Скотт?
– Устраивал. Я работаю с галереей Анструтера в Нью-Йорке.
– Тогда, пожалуйста, организуйте выставку этих фотографий. Мы, конечно, оплатим все расходы. Наше посольство свяжется с вами, когда вы вернетесь в Нью-Йорк.
Очень тихо боковая дверь в комнате приоткрылась. Король обернулся. Два карих нервных глаза выглядывали из-за двери. Потом в комнату вошел двенадцатилетний мальчик. На нем была изящнейшим образом выполненная белая военная форма. Абдулла подумал, что его племяннику подобало бы входить в комнату, как входят принцы, а не проскальзывать, подобно слуге.
– Простите, что побеспокоил вас, дядя. Но я думал, что вы уже закончили. – Принц Хасан два часа простоял под дверью, раздираемый противоречивыми чувствами: любовью к дяде и страхом перед ним и его охраной. А кроме того, ужасом перед королевским троном, который ему предстояло наследовать.
3
НОЯБРЬ 1978 ГОДА
– Не будешь ли ты добр открыть дверь, Циммер? Это, наверное, горничная с моим платьем. – Лили, как всегда, плескалась под душем. Циммер заглянул в ванную комнату. Он был режиссером всех лучших фильмов с участием Лили, в том числе и скандальной ленты «Кью», сделавшей из актрисы звезду международного класса.
– Когда ты будешь готова, дорогая, твоему взору представятся маленькие джунгли.
– Проверь только, не болтается ли там на дереве какой-нибудь маленький журналист?
Как
«Слава Богу, – подумал Циммер, – что никому так и не удалось докопаться до истинной причины разрыва. Впрочем, это вообще удается крайне редко».
Лили прошла из ванной в роскошную гостиную, запахнувшись в белый купальный халат и обмотав вокруг мокрой головы золотистое махровое полотенце. Осторожно она приблизилась к великолепному, размерами напоминающему клумбу, букету орхидей. На шелковый шнур, скреплявший эти неестественно прекрасные цветы, был подвешен небольшой сверток.
Лили открыла крошечный футляр и извлекла оттуда алую коробочку для драгоценностей. А когда приподняла крышку, в лучах скудного ноябрьского солнца вдруг заиграли всеми цветами радуги изумительные, небесно-голубого цвета бриллиантовые серьги.
Растянувшийся на абрикосового цвета софе возле камина Циммер одобрительно прищелкнул языком.
– Это уже третье подношение за неделю. Теперь у тебя полный комплект – подарок, сделанный мадам Помпадур к ее тридцатилетию и проданный на аукционе в Монте-Карло месяц назад. Трудно упрекнуть Спироса в том, что он не старается.
– Заткнись, дорогой. – Лили послала щуплому маленькому человеку воздушный поцелуй и положила алую коробочку на кофейный столик. – Ты же знаешь, Спирос Старкос добивается меня только потому, что я была любовницей его брата. Я – еще одна часть старой империи, которую необходимо аннексировать. – Лили туже затянула белый кушак на талии. – И учти, Циммер, я не позволю тебе втянуть меня в очень престижный, но крайне неприятный для меня роман только для того, чтобы сделать твою будущую картину чуть более прибыльной.
– Однако немногие женщины могли бы отказать человеку, столь богатому и могущественному, как Спирос Старкос.
– Меня не волнует могущество и богатство. После Симона я хочу тишины и покоя. Я хочу, чтобы меня оставили одну. Неужели ты не понимаешь? – Лили присела на краешек софы и стала расчесывать непросохшие еще волосы. – Старкос – это всего лишь еще один мужчина, преследующий меня в угоду каким-то причудам собственного воображения. Для меня все равно – быть ли объектом преследований Старкоса, или какого-нибудь фотографа, или тех сумасшедших, которые пишут мне непристойные письма. Для них я не человек, а сказочная богиня секса. И важны только их собственные переживания по моему поводу. То, что чувствую я, никого не волнует.
– Спирос сразу узнал об отъезде Симона в Париж и начал атаки, чтобы кто-нибудь до него не захватил позиции.
– Именно так, Циммер. – Лили запустила пальцы в его светлые кудрявые волосы. – Я – заяц, которого травят. Я – добыча. Это кошмар моей жизни, расплата за успех.
– Но в общем и целом это очень лестно, Лили. – Циммер шутливо простер к ней руки в мольбе о благоразумии. – Ты тоскуешь по любви, Лили, в этом была и остается твоя проблема. Но ты не выносишь, когда в тебя «влюбляются» просто потому, что интеллектуально и духовно ты стоишь на несколько ином уровне, чем другие «богини секса». Ты не хочешь гипнотизировать мужчин и стремишься к нормальным человеческим отношениям вместо похоти, тебе необходимо душевное тепло, а не жар страсти.