Крылатая смерть
Шрифт:
Циничная логика! Иного, впрочем, от Смотрителя и ждать не стоило. К тому же, скрепя сердце и не без досады, но следовало все же признать: такое его поведение… да что там, все поведение этого старого бобыля не было лишено разумности. Пусть и малоприятной окружающим.
Как бы то ни было, а отворив дверь спальни и переступив через порог, Сеня оказался не в коридоре, а посреди хорошо уже знакомого тумана. Сделал в тумане несколько осторожных неуверенных шагов, даже не думая оборачиваться назад, оглядываться на дверь. И… туман рассеялся. Но предстали
Ежась от холода, Сеня ступил прямиком в сугроб… на берегу реки, где его и оставила эта свора неблагодарных дикарей. Столб, к которому его привязали, оставался на месте — так и торчал над снегом в шаге от Сени.
Метель уже унялась; небо прояснилось, и было усыпано звездами, даром, что уже не слишком яркими. А где-то на востоке можно было разглядеть светлеющую полосу близкого рассвета.
Метель иссякла, но снегу навалить успела — будь здоров. Не очень-то удобно для прогулок в кроссовках, даром, что дополнительно утепленных меховыми обмотками вокруг ног. Надо будет, решил Сеня, по возвращении в пещеру, заказать местным рукодельницам валенки. Едва ли их изготовление могло представлять сложность даже для первобытных людей. Главное — объяснить…
В мыслях о холоде и способах спасения от него, а также поглядывая в направлении каменных завалов, за которыми где-то затерялась пещера хелема (там, небось, тепло, уютно!) Сеня не обратил внимания на пятно темноты, появившееся в небе. Даже на фоне ночи пятно выглядело непроглядно-темным. И особенно выделялось отсутствием в этом месте звезд.
Оно и понятно. Если уж даже легких облаков бывает достаточно, чтобы заслонить звездный свет, то уж что говорить о предмете куда более плотном и твердом.
Вылетевший на ночную прогулку Масдулаги имел хорошие шансы внезапно и незамеченным напасть на одинокого человека. Пока тот переминался от холода с ноги на ногу и колебался — идти ли к пещере в потемках, через россыпь огромных камней или благоразумно дождаться рассвета? Ведь в том природном лабиринте скал и валунов даже при свете дня и заблудиться не чудо (по крайней мере, с непривычки), и травму получить. Но тепло, тепло хотя бы от костра в замкнутом, а значит, легко прогреваемом пространстве — оно звало и манило Сеню.
Неплохие были шансы у Масдулаги хоть сжечь не ожидавшего нападения двуногого, хоть сцапать его своими щупальцами и затолкать в пасть. Но видно не привык крылатый монстр действовать внезапно, рассчитывая на собственную, до поры, незаметность. Потому что не привык… бояться. Не ждал опасности от обитателей поверхности этого мира по определению.
А может, в принципе ничего не ждал. Не имея разума и действуя сугубо на чутье и инстинктах.
Как бы то ни было, но приближаясь к Сене и распознав в оном добычу, Масдулаги просто не мог не издать свой жуткий вопль. Чем заставил избранного им в пищу человека вмиг встряхнуться, и, выкинув из головы посторонние мысли, повернуться навстречу опасности.
«Нафаня!» — мысленно успел вскричать Сеня, представляя себе имплантат, окруженный молниями как паук собственной паутиной. И выставил перед собой обе руки со скрюченными пальцами.
Ярчайшие вспышки молний озарили ночь, зимнюю свежесть воздуха, подаренную недавним снегопадом, усилив запахом озона. Масдулаги не смог ни увернуться от них, ни, тем более, атаковать в ответ. Не хватило ни времени, ни, по всей видимости, ума. Тем более что едва ли опасность молний могло правильно оценить существо, не имеющее глаз.
Рукотворное сияние молний погасло считанные мгновения спустя. Но и этого хватило, чтобы Масдулаги рухнул в снег мертвой обгоревшей тушей.
«Вот и подарочек будет! — со злорадством подумал Сеня, — соплеменникам, так называемым… хе-хе… то-то они там, в пещере все охренеют от такого зрелища!»
Запах горелого мяса (мяса!) ворвался в свежесть зимнего воздуха, подсказывая Сене, какую еще пользу можно извлечь из незапланированного уничтожения Масдулаги. Желудок в предвкушении отозвался — проблема пропущенного завтрака обещала вскоре легко решиться.
Присев на корточки рядом со столбом, и сунув руки в сугроб, Сеня, превозмогая холод, пошарил в снегу. Так и есть! Самодельное копье никуда не делось — осталось там же, возле столба, куда его положили хелема, привязав обреченного в жертву хозяина этого оружия.
Его Сене тогда оставили не за тем, чтобы он защищался от подоспевших Масдулаги или хотя бы попробовал защититься. Немного против них навоюешь с одним копьем, даже если ничего тебя не удерживает. А тем более привязанным к столбу.
Нет, скорее диковинное оружие самозваного Сейно-Мава оказалось хелема просто без надобности. Едва ли кто-то бы посягнул на такой трофей, который самому новому хозяину мог напомнить о его, как ни крути, предательстве. Точнее, о соучастии в предательстве, но не суть важно. С другой стороны, открыто высказанное желание кого-то из хелема завладеть копьем разоблаченного самозванца наверняка бы вызвало у остальных подозрение в некой особой к этому самозванцу симпатии. Что по понятиям первобытных людей означало пойти против племени, против обычаев и авторитета шамана. И сделало бы такого желающего следующим кандидатом в жертвы.
А может, никаких коллизий, связанных с дележкой имущества ложного Сейно-Мава у хелема не было. Просто оставленное рядом с Сеней копье служило частью жертвоприношения. Подобно тому, как древних правителей и воинов хоронили вместе с оружием… а в особо жестоких случаях даже с женами и целой бригадой рабов.
Еще с тем же успехом решение хелема избавиться не только от Сейно-Мава, но и от его копья, могло быть вызвано… просто желанием левой пятки шамана. В конце концов чужая душа и без того потемки, а уж душа человека, живущего при чуждом тебе жизненном укладе — вообще черная дыра. В любом случае, наличие копья оказалось Сене на руку. Точнее, не всего копья, а ножа, служившего ему наконечником.