Крылья черепахи
Шрифт:
Час назад проплыли над каким-то населенным пунктом – над водой торчали только радиовышка да верхушка жилого здания этажей в восемь. Мы причалили к верхнему этажу, но помародерствовали без особого успеха: не то жители, покидая дом, старательно собрали все, что может пригодиться в долгом путешествии по воде, без сожаления бросив былые предметы престижа, не то здесь уже успели побывать подобные нам водоплавающие. И скорее второе, чем первое.
3 апреля. Кабан кончается. Рыба что-то не клюет. Феликс без толку раскидал по воде пять стрел, но в конце концов подбил утку. Их тут много – крякают, ищут места для гнездования.
Не найдут.
Мне больше
Там кто-то живет, в этом доме. Им нет дела до нас, а мы... Когда край плота повис над водяным обрывом, я закричал от ужаса и проснулся, но еще успел почувствовать, как какая-то невидимая упругая сила толкнула плот обратно. А люди, копошащиеся внизу на огороде, не обратили на нас никакого внимания.
Быть может, хозяева Земли гонят взашей не всех нас, оставляя немногих для каких-то непонятных нам целей? Взяли ли они типичных, отделили ли чистых от нечистых – этого я не знаю. Я знаю только, что рано или поздно небо для тех, кто внизу, сожмется в малый кружок высоко над головой, и, может быть, когда-нибудь из мутно-зеленой водяной стены высунется обросшее мочалками водорослей тупое рыло подводной лодки – и скроется, отброшенное назад...
Я завидую тем, кто на дне колодца: о них заботятся. Хотя все это только сон.
Чудеса во сне – это нормально. Но с чудесами наяву я больше не желаю сталкиваться. Нам по гроб жизни хватит одного-единственного чуда. Всего-навсего одного.
II. Написано Инночкой
Когда Виталий свернет свою тетрадь в трубочку и запихнет ее в канистру, чтобы бросить в воду, я тоже добавлю туда этот листок. Не раньше. Остальным совершенно незачем знать, что я на нем нацарапала (то есть сейчас нацарапаю). Почему – объясню кратко: это я убила Бориса Семеновича.
Об изумруде мне проболтался Коля, а сработала я на пару с Рустамом, он был еще глупее и к тому же здоровый бугай – мог и защитить, и припугнуть кого надо, если что. Правда, трахался, как животное, никакой выдумки, но я терпела. Дело того стоило.
Если по-честному, то самый удобный момент выпал, когда Матвеича едва не унесло на льдине, потому что Коля кинулся его спасать и оставил клиента без присмотра, – но мы с Рустамом тогда еще толком не договорились, так что об упущенном моменте не стоило жалеть. Вдобавок меня пасла мамочка, а Рустам сразу понял бы, хоть он и дубина, что у всех алиби есть, а у него одного никакого. Значит, ждать. Я удрала от мамочки, и мы с Рустамчиком досыта накувыркались в постели, а потом стали думать. Этот дурак предлагал утопить Бориса Семеновича в реке, – дескать, клиент оступился на берегу и был унесен течением. Но я-то знала, да и почти все знали, что Борис Семенович боялся воды хуже огня! Он и через мост ходил только посередине, подальше от перил, и при этом всегда хватал телохранителя за руку. Так что эта версия не покатила бы никак.
Обдурить Рустамчика – это как выманить у малявки конфетку, даже неинтересно. Мы договорились, что он сделает все сам, да так, чтобы каждому стало ясно: наш псих сам наложил на себя руки, предварительно наложив в штаны со страху. Подвал, где он любил прятаться, когда на него находило, – лучшее место. Значит, мертвец в подвале, выстрела не слышно, дыра в голове, пистолет в руке и открытое окно в номере, через которое псих выбросил изумруд в реку, прежде чем спуститься в подвал и самоубиться, – вот и все. Пусть бы менты поискали этот самый изумруд, я бы нашла, куда его спрятать.
А дальше – расстаться навсегда с моей разлюбезной мамочкой, вывезти камешек за бугор, потому что здесь за него настоящую цену не дадут, – и живи себе красиво, а не прозябай. Этого камешка мне бы на всю жизнь хватило, а от Рустамчика я бы в два счета отделалась, это точно.
Так и решили: завтра. Как раз была очередь Коли топать в магазин за продуктами для пропитания клиента – ну там, семужка запечатанная, икорка и все такое, вкусно пожрать Борис Семенович всегда любил, шизофрения на его аппетит почему-то не влияла... Ну ладно. За дверью слышно: Коля ходит взад-вперед – значит, Борис Семенович опять залез в подвал и дрожит там. Мне только и оставалось выбрать момент выйти из номера так, чтобы мамочка не заметила, откуда я появилась. Коля меня не выдал бы, конечно.
Вдруг слышу – училка вопит, географичка то есть. Топот, помчались все куда-то. Я осторожно выглянула – никого нет, и Коли нет. Ладно, думаю. И на цыпочках, тихонько – в башенку, где дверь в подвал. Дверь полуоткрыта, и жестяной угол отогнут, острый и хорошо торчит. Я только начала соображать, какая от него может быть польза, и тут что-то зашумело в подвале, я тогда и не поняла, что это вода, и Борис Семенович с воплем бежит вверх по лестнице. Плешь потная, рот кариесный разинул, гляделки вот такие. Он меня задел, а я его толкнула, да так удачно, что сама не ожидала – враз кровища из шеи фонтаном! Я чуть не заорала, честное слово. На меня, к счастью, ничего не попало, я потом осмотрела себя как следует – ну ни пятнышка! Побегал Борис Семенович по первому этажу, побегал, упал в кресло и замер. А кровь из шеи так и течет. Я только тогда и поняла, что убила его своими, а не рустамовыми руками, а коли так, зачем мне теперь Рустам? Оботрется. Ощупала по-быстрому карманы мертвеца, сцапала изумруд – и наверх на цыпочках. Очень вовремя, потому что внизу тут как тут эта корова Милена Федуловна, и ну орать. Я – в свой номер, камешек спрятала в туалетном бачке и снова спускаюсь сверху: мол, я не я и кепка не моя. А Рустамчик до сих пор во втором номере портки натягивает.
Мамочка моя, конечно, в истерике. Поняла, что я опять где-то трахалась, да еще рядом – убийство, и закатила скандал, ну и я ей в ответ тоже выписала чертей. Секу фишку дальше: моста нет, менты будут только через несколько часов, а до того времени я камушек сто раз перепрячу, пусть хоть с собаками ищут, хрен найдут. Потом слышу: Феликс с Виталием по номерам пошли, допытываются. Я чуть не испугалась, а потом поняла: нарочно провоцируют, потому что когда хотят по делу разобраться, не орут на весь дом. Мне – что, в худшем случае пришьют убийство по неосторожности, и то если допытаются. Рустамчик только тревожил, потому что, ясное дело, все понял, хоть и тупарь. Усек, что первый подозреваемый – все равно он, а не я. Мне – тьфу! Да вы что, граждане следователи! На меня думаете, на девочку-первокурсницу? Да у меня и силы такой нет – толкнуть человека так, чтобы он убился. Да я его, психа, боялась до смерти, близко к нему не подходила! Да я вообще в тот момент еще одевалась, а Рустам первый в коридор вышел! Вот так вот. Кому поверят, а?
Вот то-то и оно.
Кишка у него тонка оказалась, мандраж пробил, и нервы сдали. Понял, что если я даже сломаюсь, то уж точно потащу его с собой как сообщника, и дал деру. Вплавь! И про изумруд думать забыл, забрал только ту мелочь, что в вещах покойника нашел. Пожалуйста, дерьма не жалко!
А потом... ну, вы знаете, что было потом. Поначалу я еще ждала, торчала у протоки, думала, что если не за мной, то за изумрудом Рустамчик все же вернется, на лодке или еще как... Я бы ему такой лапши на уши навешала! Потом вижу: нет не вернется... Ну и адью, пошел он в задницу!