Крылья из дыма и золота
Шрифт:
– Завтра я продолжу поиски в Европе.
– Нет.
– Нет?
Эти слова прозвучали так неожиданно, что Тариэль едва сдержался. Уже много лет Артас в этом месте просто требовал через несколько месяцев предоставить следующий отчет.
– С этого момента ты больше не занимаешься поисками данной аномалии. Ради твоего же блага.
Ради его же блага. Если бы только Тариэль мог в это поверить. Он чуть не спросил, громко рассмеявшись, кто придумал эту неудачную шутку. Но вместо этого он лишь фыркнул, вглядываясь в лицо Артаса в поисках ответа. Ахру, наконец, поднял
– Тариэль, мне все равно. Но если что-то не удается, нужно уметь это отпустить.
– Если тебе интересно, у меня другое мнение. Мне нравится, что ты так отчаянно и упрямо мечешься по миру, как собака, которая ищет кость. – Тихий смешок Ракели сочился ядом.
– Вам кажется, будто я впустую трачу время. Будто я гоняюсь за чем-то совершенно банальным. – Его пальцы вцепились в обивку кресла, самообладание покинуло его, он больше не мог сдерживаться. Он слишком разозлился. Он почувствовал себя смешным. – Разве вы не помните, что произошло? К какой цели мы стремимся уже много лет?
– Конечно, помним, – ответил Ахру почти со скучающим видом.
– Мы ощущаем аномалию, возможно, более сильную, чем ты сам, Тариэль. Но она оказалась лишь мелким изъяном, который не менялся и не расширялся. При ее возникновении равновесие сильно нарушилось, об этом знаем мы все, но потом оно успокоилось и с тех пор оставалось неподвижным. Аномалия спит. Рано или поздно она исчезнет сама собой. Твою энергию следует расходовать с большей пользой.
– Артас, это пустые домыслы.
– За двенадцать земных лет нам не встретилось ничего необычного, что можно было бы связать с возникновением этой аномалии. У нас нет никаких зацепок, чтобы узнать, кто это или что это. А у тебя?
– Нет, – с тяжелым сердцем признался Тариэль.
– И мы не знаем, кто пробудил эту аномалию к жизни. Это мог быть кто угодно из Вечных, каждый может оказаться замешан. В этом уравнении слишком много неизвестных, слишком много неясности, чтобы искать ответ.
В его голосе не звучало черствости, по крайней мере, явной, хотя выражение лица и язык тела пытались убедить Тариэля, что Артас его понимает.
– Мы – Хранители света и равновесия. Вы об этом забыли? – Тариэль не заметил, как во время разговора менялось настроение в зале. – Мне что, тоже сдаться? Вы этого от меня требуете?
– Дорогой, ты так любишь театральность. – Ракель разгладила складку на своем обтягивающем серебристом платье, которое ниспадало до самых ее босых ног.
– Мы хотим, чтобы ты оставил в покое этот вопрос. Мы не хотим будить то, что, скорее всего, находится в покое. Аномалия существует, и она велика, это мы знаем. Но ее устранение – не единственная наша задача. Мы не можем допустить, чтобы из-за наших действий она увеличилась. У тебя было двенадцать лет. Пора заканчивать.
Артас говорил жестко и напористо, не предполагая возражений, и все-таки Тариэль не мог с такой легкостью подчиниться, отказавшись от своих намерений.
– А если я не соглашусь?
Тут же все вокруг задрожало, послышались гулкие раскаты грома, хотя никто не двинулся с места. Из-под кожи Артаса заструился свет, который распространялся по комнате, пока не достиг Тариэля. Тариэль стиснул зубы от боли, пытаясь противостоять, но долго он не выдержал бы. Артас это знал. В следующее мгновение он рывком отозвал свою силу. Никакой дрожи земли, никакого свечения – все кончилось. Ни Ракель, ни Ахру это как будто вовсе не задело.
Посыл был ясен. Тариэль зашел слишком далеко.
Ахру протянул ему отчет.
– Сделай хоть что-нибудь полезное – прочитай вот эти бумаги. Мы должны проверить, сохранялось ли в этом году равновесие во всех остальных областях Земли. А также убедиться, что нам сообщают обо всех отклонениях.
Возня с бумагами. Разговор окончен.
Тариэля только что понизили в должности.
4
Мила
Особенный – это просто другое слово для «иного». Никто не хочет быть «особенным», «не таким, как все». Все просто хотят быть самими собой. Хотя это, конечно, намного сложнее, чем просто найти для себя какой-то ярлык, в этом Мила была абсолютно уверена.
Но, чтобы быть собой, ей предстояло сначала найти себя. Она не переставала спрашивать себя о том, кто же она такая и как она стала тем, кем является сейчас. Что она собой представляет, когда ей не хватает стольких ответов, стольких воспоминаний.
Из чего на самом деле складывается человек?
Отпустив мысли на волю, Мила наблюдала за ними. Комната, в которой она находилась, была крошечной и тесной, с красно-коричневыми обоями, которые кое-где отслаивались от стены. Плотные шторы на узких окнах и скрипучая кровать. Матрас знавал лучшие времена, однако Мила удивительно хорошо выспалась. Хотя комната явно нуждалась в ремонте, она была уютной и, самое важное, чистой. Рядом с кроватью стояли буковый комод, украшенный резьбой, и столик. Из комнаты можно было пройти в крошечную ванную. Здесь было все, что нужно.
Неплохой отель в Старом городе с прекрасным видом на пражские крыши. Другие здания не заслоняли их.
Поначалу она хотела задержаться здесь на две недели или даже дольше. Было сложно сказать точнее, потому что она не знала, когда ей удастся реализовать свой замысел – и удастся ли вообще. И, конечно, все зависело от того, насколько хватит ее сбережений.
Лежа на кровати, Мила повернулась на бок, и ее взгляд скользнул по фотографии, лежавшей на столике. Она нашла место, которое было на ней изображено, но не девочку. Нет – эти воспоминания оставались где-то далеко.
Прежде чем выбраться из кровати, она проглотила комок в горле и попыталась подбодрить себя. Сейчас ей так важно было собраться с силами.
Она проспала уже полдня. Усталость от путешествия вместе с событиями прошедшей недели, смертью матери и всеми последовавшими за этим тяжелыми решениями пропитала ее насквозь. И все-таки она не хотела больше лежать, впустую теряя время. Не для этого она сюда приехала. Нет, она должна, наконец, заняться поиском ответов.
Долгий горячий душ – вот что сейчас ей было нужно.