Крылья Киприды
Шрифт:
— О, господин! Я уже потерял надежду… Идемте к костру.
И тут Диаф увидел мальчика. Скилур встал и подошел ближе.
— Это Скилур, сын Агара. — Сириск не успел закончить фразу. Диаф рухнул на колени и склонил голову.
— О, великий Папай! О, богиня Аппи! Благодарю вас за спасение нашего царевича.
Он подполз на коленях к Скилуру.
— Встань! — Скилур гордо поднял голову. — Ты скиф? Как попал ты в Херсонес?
— Это мой раб, — сказал Сириск. — Но и мой друг.
Диаф встал на ноги и обратился к Сириску.
— Я все знаю, господин, — Диаф кивнул в сторону мальчика, — Были
— Откуда ты столько знаешь? — спросил Сириск.
— Евфрон использовал меня как толмача. И я думаю, что нам надо скорее уносить отсюда ноги. Думаю, Евфрон уже спохватился.
Они подошли к старой маслине. Еще пара коней была привязана к дереву. Несмотря на то, что было холодно, и с моря дул промозглый ветер, Сириск велел затушить костер. Вскоре три всадника уже растворились в кромешной тьме ночи. Чуть позже взошла луна. И это было очень кстати: тропа шла через лес, и ветви деревьев сильно затрудняли движение. Когда последние огоньки Херсонеса исчезли за густой стеной леса, всадники перешли на шаг. Скилур, окрыленный свободой, вырвался чуть вперед. Диаф подъехал к Сириску и, кивнув в сторону мальчика, сказал:
— Нам надо его беречь, господин. На этом коне едут пять талантов серебра. Таков выкуп, обещанный Агаром за своего сына.
— Он дороже стоит, — сказал Сириск серьезно. — Он умен и честен, и он — будущий царь Скифии…
— Ты все мечтаешь о мире со скифами?
Диаф сказал это спокойно, но Сириск заметил едва скрытую усмешку.
— Это не смешно, Диаф. Или тебе не жаль скифской и греческой крови?
— Эх, господин, что может зависеть от нас, простых смертных?
— Я не господин тебе, Диаф, — тихо сказал Сириск. — И ты это прекрасно знаешь. И ты не можешь не понимать, что именно сейчас от нас многое зависит. Скилур еще мальчик. Но именно в эти годы складывается душа человека. По мне он будет судить о всех греках. По тебе он будет судить о многих скифах. А ведь он будущий царь, не забывай об этом. Как знать, может быть, именно нам суждено остановить этот бесконечный поток крови, горя и слез…
— Неужели ты всерьез думаешь, хозяин, что три человека — Сириск, Диаф и Скилур — могут что-то изменить?! А остальные? Все только и бредят о подвигах, о войне. Нам не изменить людей…
Мальчик ехал впереди и, казалось, не слышал их беседы. Он замедлил ход коня и вскоре очутился рядом.
— Даже один человек может сделать многое, — сказал он неожиданно. — Разве ты, Диаф, не подвиг совершил, спасая нас? Я этого никогда не забуду.
Оба мужчины от неожиданности замолчали. Столь трезвая мысль в устах этого юноши, почти мальчика, поразила обоих.
Дальше все ехали молча. Тропа шла через густой лес, и, казалось, опасность подстерегала за каждым кустом. Кони тихо ржали и жались друг к другу.
— Где же ты взял деньги на лошадей? — только сейчас Сириску пришел в голову этот вопрос.
— Хелена и Папия купили этих скакунов. — Диаф похлопал ладонью по шее своего гнедого. — Гераклид купил все остальное. Труднее всего было достать оружие. В городе каждый меч и каждая стрела на учете.
— Вы так рисковали…
— Когда твой отец дал мне деньги, и мы купили все, что нужно, я спросил Гераклида: «А что же будет с тобой, когда все откроется?», и он ответил: «Я уже не молод, Диаф. Если ты спасешь моего единственного сына, то чего же мне еще бояться?»
Снова наступило молчание.
— А что люди? — спросил неожиданно Сириск. — Никто не ропщет?
— А что они могут, хозяин? — откликнулся Диаф. — У Евфрона фаланга, вся молодежь за него. Евфрон — победитель скифов. Каждый, кто пикнет — рискует головой. От страха разбежались все по усадьбам и клерам. Все дрожат и думают только об одном: «Лишь бы меня не тронули».
— Вот оно! — Сириск с тоской оглянулся в сторону Херсонеса. — Вот пророчество Тимона. Он писал мне об этом.
— Раненый Евфрон втройне опасен, — сказал Диаф. — Думаю, он постарается выбить из Тимона как можно больше имен.
— Как, Тимон жив?! — Сириск не смог скрыть радости.
— Жив. И, говорят, не назвал ни одного имени. Но долго ли он так протянет? Я сам видел его. На нем нет живого места!
Всадники спустились к оврагу, заросшему мелким лесом и кустарником. Ветер налетал злыми порывами. И наконец небо разразилось дождем. Ехать стало очень трудно. Шкуры, что служили им седлами, размокли. Холод и ветер становились невыносимыми.
— Тут поблизости есть клер и усадьба. — Диаф подъехал к Сириску ближе. Он с опаской поглядывал на мальчика. Измученный морем, дождем и холодом, Скилур явно выбился из сил.
— А ты знаешь, чья она? — Сириск тоже промок до нитки, голос его охрип.
— Нет, господин, не знаю. Но ты же посол, тебя любой узнает и приютит.
— Именно, Диаф, узнают! Это клер Сострата.
— Они могут и не знать, что случилось три дня назад, тут такая глушь…
— Что ж, рискнем.
Всадники поднялись из оврага на равнину.
Усадьба Героида, отца Сострата, как ласточкино гнездо, примостилась в излучине реки. Сад и виноградники раскинулись повсюду. Большой дом со сторожевой башней возвышался на холме. Речка текла полукольцом вокруг дома. И сейчас, разлившаяся от дождя, она с шумом несла свои воды в сторону моря.
Уже у дома беглецы заметили человека. Он спешно что-то рыл мотыгой у реки. Подбежали еще четверо человек в черных овчинных плащах, накинутых на плечи. И люди стали работать еще быстрее. Они пытались отвести поток, который уже начал заливать первые ступеньки входа в дом. Увлеченные работой, из-за дождя и темноты, люди в плащах все еще не видели путников. И только собачий лай заставил их обернуться. Они тут же бросились за каменную ограду. Несколько огромных собак окружили всадников. Лошади сбились в кучу. Собаки, захлебываясь рычанием и лаем, насели со всех сторон. Сириск увидел пять стрел, направленных на них. Еще мгновение — и кричать было бы поздно.
— Я Сириск, сын Гераклида! — громко выкрикнул он в сторону каменной ограды.
— Тогда слезайте с коней! — услышали в ответ грубый голос.
Беглецы спешились.
— Сириск, иди сюда. Остальные пусть останутся, — скомандовал все тот же голос.
Сириск пошел к стене, что было не просто. Псы норовили схватить его, хотя хозяин что-то крикнул, и они умерили свой лай.
— А! И верно, это Сириск, — услышал грек тот же голос. — Ты, верно, меня не знаешь, я управляющий Сострата. А вот я помню тебя: ты был послом к Амаге, верно?