Крылья мглы. Камень преткновения
Шрифт:
Наверное, я истошно орала тогда… а может, не я… – не имею представления. Первое, что удалось вспомнить позже: обожженное до черноты, извивающееся в муках тело моего Киана на полу, я невредимая на коленях над ним, обезумевшая от его страданий, зверски скалящаяся на всех в окружающем мире, готовая драться за него насмерть, защищать ценой всей своей крови и способная на любую жестокость в тот момент. И огромная нависающая над нами крылатая тень, что чувствовалась в один и тот же миг врагом, источником боли близкого… но и чем-то от меня… частью… творением.
Глава 7
Крорр рухнул на землю как будто с огромной высоты, разбивая свое тело на миллион никак не связанных между собой частей и не в состоянии не орать надсадно от невообразимой боли. Но не она была худшим
Разум отказывался воспроизводить в памяти весь процесс, когда его буквально взорвало изнутри, выворачивая наизнанку, распирая каждую мышцу и орган, изгибая и растягивая кости, уродуя, обращая в чудовище. Самым отчетливым моментом «до» было абсолютно бесконтрольное, спонтанное нарастание гнева до чудовищных размеров и исключительная неспособность хоть как-то управлять им, затормозить. Все попытки – в пыль, все равно что пыжиться остановить горный обвал искусно набрасывая аркан. Знаешь как и делаешь все верно, да толку-то! Осознание факта близости Войт, ради которой он пустил под откос свою жизнь, с тварью, с виверном… Близости явно добровольной, той к которой она собиралась вернуться немедленно, как только появится возможность… Пламя, что она в нем разжигала с самого начала и что он давил, поливал щедрым потоком долго взращиваемого самоконтроля и цивилизованности, взревев, прорвало выставляемые Бронзовым заслоны, торжествуя и безжалостно прокладывая себе путь наружу. Остаток неиспепеленного сознания, принадлежавший ему прежнему, нормальному, «до Войт», отчаянно взывал к адекватности, как если бы старался стальными крючьями удержать его в этой реальности. Но как бы ни крепка была эта сталь прежнего сознания, неимоверный жар, распиравший изнутри, сделал ее мягче воска. Крорр стал сосудом, до предела наполненным жидкой лавой взрывчатки, а спусковой крючок, детонатор, катализатор, назови как угодно, оказался связан напрямую с женщиной, замершей напротив, имя которой уже и испарилось из его кипящего заживо разума. От него к ней словно протянулись провода под заоблачным напряжением, и именно она и была источником электричества, что питало изменения, свирепым потоком катившиеся по ликтору. А вот повелительное, собственническое прикосновение другого, чужого, его голос, приказывающий так, как если бы получил на это право, стали каплей через край, нажатием проклятой красной кнопки… финалом всего, чем Крорр до сих пор являлся.
Дальше… он едва ли помнил. Ослепительная вспышка, океан огня, наполненный таким количеством его оттенков, что их невозможно уместить в голове, какие-то краткие мгновения потрясающей, немыслимой свободы, его крылья внезапно в полнеба, его тело великолепно, оно правильно, как никогда, сознание целостно и многомерно, нет никаких отторжений и противоречий, а следом – оглушительная паника от того, что так не должно быть… нельзя… противоестественно, и пламя будто схлопнулось, отвергло его, швыряя об землю с сокрушительной силой, слепого, оглохшего, беспомощного и разрушенного до основания.
– Тише-тише ты, громила крылатый! – зазвучал над ним смутно знакомый звонкий голосок, внезапно принесший облегчение, остудивший жар внутри и снаружи, касания прохладных пальцев – и его голову приподняли и уложили на что-то гораздо мягче каменных осколков. – Вот это ты шарахну-у-ул! Вау просто! Я даже забыла, что хотела тебе врезать при встрече… ну, прежде чем виверн раскатает тебя совсем в блин за то, что спер его девушку. Знаешь, он так несся, так несся, я уж думала все, пристукнет тебя на месте, и я не успею тебе сказать, что плохо быть таким засранцем и бросать компаньонов на полпути. А оно вон как вышло! Расскажешь, как это было? Все-все только, пожалуйста-пожалуйста! Вдруг и у меня когда-то получится. Ты же мне поможешь? Ты ведь теперь один из нас!
Один из нас! Крорру как шаровой таран влетел прямиком в живот от этих слов и окончательности осознания приговора, и он резко свернулся клубком, застонав и заскрипев зубами. Один из них! Тварь! Мерзость, против которой он сражался всегда. И почему он не сгорел заживо?
– Куа-а-а, ш-ку-а! – надоедливо зудело где-то на периферии, заставляя отвлекаться от переставшего биться в агонии и задышавшего хоть сколько-то ровнее Киана и дико раздражая. – У-й-с-ся-я-я!
– Какого хрена?! – предположительно именно это вылетело из моего рта, но уверенности нет, потому как было наплевать на все, кроме страданий мужчины передо мной, и слух все еще шалил. Контузило? – Отвалите!
Какой-то незнакомый парень появился рядом и махал передо мной рукой, стоя на безопасном расстоянии и произнося непонятную абракадабру. Ладно, поднапрягшись, я вспомнила, что парень – вампир, а звуки, что исходили из его болтливого рта и долбили в мой и так пульсирующий и наполненный грохотом мозг, – призывы успокоиться и предложение помощи. Ага, от кровососа. Мало того, что я не представляю, чем и как можно помочь Мак-Грегору в таком его состоянии, посреди этого гребаного черт-те где, так еще и вампира к нему подпустить?
– Отвали, сказала! – зашипела я змеей и схватила ближайший увесистый осколок бетона с куском торчавшей из него ржавой арматуры. Может, и не угроблю, но точно все сделаю, чтобы покалечить.
– Эй, булочка с корицей, расслабься! Я не враг вам! – поднял перед собой раскрытые ладони бледный парень, способность слышать которого возвращалась ко мне стремительно. – Я реально помочь хочу! Давай его хотя бы вынесем из этого пекла.
Оглянувшись, как в первый раз, я увидела только оплавленные обломки и догорающую вокруг обшивку стен (или хрен его знает, что тут еще могло полыхать) вместо недавно стоявшей приличных размеров галереи. Пусть здание и было изрядно попорчено ликтором в процессе «знакомства» с его постоянным обитателем, но оно существовало, а вот сейчас практически исчезло, открыв вид на довольно густой лес, где среди крон виднелись и крыши старых высотных зданий с одной стороны, и какой-то странный огромный котлован – с другой, откуда торчали остатки металлических конструкций непонятного назначения, едва заметные в гуще оплетавших их лиан и мелких деревцев, зацепившихся корнями за любую пригодную поверхность.
Руины еще источали жар, и вампир был прав: для Киана находиться здесь, когда почти вся его кожа и так обгорела до черноты, – наверняка настоящая пытка. Господи, он же не умрет от этого? Нет? С любым человеком было бы уже покончено, но это же Киан-всегда-найду-лазейку-мой-Мак-Грегор, что ему какое-то адово пламя, о происхождении которого я думать пока не собиралась, лишь о том, чтобы он был в порядке. Я могла бы его вынести отсюда, схватить под мышки и волочить или попробовать поднять как-то и закинуть себе на плечи – своя ноша не тянет, и на край света донесу. Но как, черт возьми, даже дотронуться до него, когда живого места нигде не видно, не превратив перемещение в новое издевательство? Я заметалась взглядом, мозг буксовал, не находя ответа, и тут опять влез вамп.
– Эй, девушка! – снова махнул он ладонью, призывая сосредоточиться на нем. – Положи свое орудие массового поражения. Позволь мне подойти и взять его на руки. Клянусь, буду с ним нежнее матери родной! Вот там внизу есть места, где мы его уложим в холодную воду, и это быстро снимет боль. Понимаешь меня, эй? Все с твоим ящером будет нормально, если еще дышит. Нужно только чуточку помочь и облегчить процесс.
Я несколько раз моргнула, борясь со сплошной пеленой агрессии и первобытного защитного инстинкта, что грохотал внутри – «никого не подпускать, рвать, крушить, оберегать» – и все же переместилась с колен на задницу, перестав нависать над виверном, прикрывая его собой. Вампир осторожно, будто был уверен, что брошусь и растерзаю за любое резкое движение, опустился с другого бока. Не далек он был от истины в своих опасениях.
– Родовое имя! – прорычал вдруг лежавший до этого, казалось бы, без чувств Киан и резко сел с выкриком на выдохе, широко распахнув мутные невидящие глаза и умудряясь стать преградой между мной и кровососом.
Парень от неожиданности шарахнулся и потерял на пару секунд осязаемый облик, витиевато выругавшись. Матерящееся облако. Что еще мне предстоит увидеть?
– Да обосраться от такой картинки можно! – возмутился он, возвращая нормальный облик и плотность. – Имя моего клана – Лейфельм, и уймись уже, ящер!