Крылья рух
Шрифт:
Лучше бы её и вправду прокляли и не пустили в Долину.
– Я смотрю, рухай-птица сделала тебя ещё и грубиянкой, – Фарния подошла, шлёпая босыми ногами, и Тарджинья вдруг спрятала ножницы за спину. Ей представилось, как мать тычет в неё этими ножницами, и стало жутко. Нет, конечно, это просто игра воображения…
– С тобой говорить бесполезно! – Тарджинья вскрикнула, когда её схватили за волосы. – И тебе выбор давать – бесполезно!
Слёзы помимо воли выступили у Тарджиньи на глазах.
– Я сама выберу
Тарджинья глотала слёзы, стараясь не заплакать в голос.
– И не вздумай сестёр подговаривать! Ничего у тебя не выйдет, – отпустив Тарджинью, мать сказала уже мягче, перестав злиться:
– Смирись. Ты должна стать, как все мы. Принести детей в свой род, жить в согласии со мной, со своими сёстрами, с мужем. Так надо, Тарджинья.
«Я хочу к подругам, – Тарджинья уставилась мимо неё. – К Эсфи… Я не брошу её… Так – не надо…»
– Будь же хорошей девочкой. Вытри слёзы, причеши волосы, выбери себе красивое платье. Хватит в этой рвани ходить, – Фарния ткнула пальцем, на котором красовалось рубиновое кольцо, в белое платье Тарджиньи. Оно было чистым, но сильно потрепалось за время путешествия. И тем не менее, Тарджинья упорно не хотела его снимать.
– Хорошо, – услышала Тарджинья свой собственный голос – слабый, как у старухи. Зато мать обрадовалась:
– Вот и славно! Тогда я побыстрее найду тебе жениха, и свадьбу сделаем пышную. Потом ты забудешь про своих… как ты их называла? – Фарния небрежно махнула рукой. Была охота, мол, запоминать человечьи имена!
– Какая разница, – всё так же слабо отозвалась Тарджинья. Мать согласно кивнула:
– Вот и я о чём говорю. Сердце поболит и перестанет. Зато ты поймёшь, что сделала правильный выбор. Потом поймёшь, – и, развернувшись, она понесла своё грузное тело к двери.
«Я? Это я сделала выбор?» – Тарджинья беззвучно смеялась, пока смех не перешёл в рыдания. К счастью, мать уже ушла. Тарджинья бросила ножницы, подобралась к окну и посмотрела вниз. Её комната была под самой крышей дома-пирамиды, и отсюда Тарджинья видела сестёр, сидящих у старой смоковницы – они что-то вышивали золотыми, серебряными, алыми нитями. Глаза Тарджиньи снова наполнились слезами, она вытерла их ладонью и подумала: а ведь как хорошо всё начиналось…
– Как же нас встретят? – беспокоился Кариман, когда они остановились в каком-то ихранджанском городишке на постоялом дворе.
– За-ме-ча-тель-но, – прицокнув языком, заверила его Тарджинья. Она помнила обо всех предрассудках джиннов, но была отчего-то уверена, что мать и сёстры примут её в распростёртые объятия.
Охранного отряда с Тарджиньей и Кариманом уже не было. Не тащить же десять здоровых мужчин через море и весь Ихранджан до самой Долины Фалеала! Поэтому Тарджинья уговорила дядю оставить отряд в лесу после того, как они улетели из Эмгра. Ночью, при свете луны и под уханье филина, Кариман и Тарджинья поднялись в небо, крепко держась за руки.
– Ох и рассердится Эсфи! – вздохнула Тарджинья, как только Кариман опустил её на влажную от дождя землю в другом лесу. За много-много тысяч шагов от того места, где остался охранный отряд.
– Вернёмся – покаемся, – расхохотался Кариман, но чем ближе к Долине Фалеала – тем молчаливее и беспокойнее он становился.
– Хорошо ли мы придумали – возвращаться? – так часто повторял дядя, что у Тарджиньи лопнуло терпение, и она сказала, что лучше пойдёт пешком, чем будет всё это выслушивать. Кариман умолк, а скоро они уже были в Долине.
– Чтоб меня рухай-птица клюнула! – закричал первый джинн, который им встретился, и помчался прочь. Не минуло и часа, как Тарджинью и Каримана окружила родня, забросала вопросами. В глазах зарябило от пёстрых одежд джиннов, сердце Тарджиньи заколотилось от волнения, а во рту стало сухо. Она даже толком не могла никому ответить, а Кариман озирался, вцепившись в свой посох, и бормотал что-то невпопад.
– Вы вернулись, – вперёд вышла Фарния, и сразу наступило молчание. Под её взглядом Тарджинья снова стала той маленькой непослушной девчонкой, и говорить ей совсем расхотелось. – Брат. Дочь.
Значит, не прокляла! Не отказалась! Тарджинья взвизгнула от радости и бросилась обнимать мать при всей родне, но тут же отстранилась. Вспомнила, как было положено – и склонила голову, лепеча:
– Счастлива видеть тебя, мама.
Кариман нерешительно протянул руку сестре, и Фарния дотронулась до неё кончиками пальцев.
– Счастлива и я вас видеть. Счастье для нас всех… что проклятье не пало на ваши головы!
Родственники дружно рассмеялись, а потом, на пиршестве в честь своего возвращения, Тарджинья пила «весёлую воду», от которой мысли становились лёгкими-лёгкими, как травинки на ветру, и возбуждённо болтала:
– Эсфи и Мэриэн добрые, дружелюбные, не такие, какими людей тут описывают, и если вы с нами полетите в гости, то сами увидите, как интересно в большом мире! Хорошо?
Саера пискнула: «Да», но Мирэм тут же прикрыла ей рот ладонью, а мать сдержанно отозвалась:
– Мы об этом поговорим.
И поговорили – Тарджинья долго не забудет, как мать заперла её в комнате и окатила ледяными словами:
– Никуда ты отсюда не денешься. Хочешь, не хочешь, я тебя не спрашиваю. Довольно я твоё своеволие терпела! Попробуй опять попытаться сбежать – и десяти шагов не пройдёшь, как тебя схватят. Поняла?