Крылья Тьмы
Шрифт:
Вместе с нагромождением темных облаков вернулся дождь, который быстро превратился в ливень. Он поглотил корабль и его команду, промочив их насквозь, покрыв их саваном сырости и мрака. Альт Мер, который видел на своем веку и кое-что похуже, старался не думать о том, как дождь искажает формы и пространство, создавая видимость препятствий там, где их не было в помине, и намекая на возможность прохода там, где застыли в ожидании скалистые утесы. Он больше полагался на свои инстинкты, нежели на зрение. Он был моряком и летчиком всю свою жизнь и кое-что знал о тех шутках, которые могут сыграть ветер и вода.
Корабль
Спаннер Фрю вернулся в кабину пилота и встал рядом с ним. Не было никакого резона оставаться на носу. Мир исчез во мгле.
Корабел огляделся по сторонам и одарил Редден Альт Мера свирепой улыбкой. Капитан скитальцев улыбнулся ему в ответ. Им нечего было сказать друг другу.
«Ярл Шаннара» продолжал плыть во тьме.
ГЛАВА 4
Жара и свет сменились прохладной темнотой, странное ощущение покалывания уступило место онемелости, а настоящее превратилось в прошлое, когда на ведьму Ильзе обрушилось могущество меча Шаннары. Она то оказывалась глубоко под землей, в катакомбах Погребенного Замка, наедине со своим врагом, друидом Странником, в окружении руин Старого Мира, то настолько погружалась в свое подсознание, что уже не понимала, где она. В мгновение ока она — существо из плоти и крови — превратилась в нечто не более материальное, чем те мысли, которые уносили ее из реальности. Она успела лишь изумиться тому, что с ней происходит, и превращение завершилось.
Она шла одна в темноту и, тем не менее, сознавала, что друид был там вместе с ней, но не в привычном, узнаваемом виде — вообще не приняв окончательно какую-либо форму. Он был бесплотным духом, тенью, которая следовала за ней, как поток ее длинных черных волос. Она ощущала его пульс в талисмане, который сжимала как спасательный трос. Его присутствие было неосязаемым, но он был рядом с ней, и он наблюдал.
Когда она вынырнула из тьмы, то оказалась в другом времени и другом месте, которое сразу узнала. Она была в своем доме, из которого ее забрали ребенком. Она думала, что никогда больше не увидит его, и все же это был он, такой, каким запомнился ей с детства, укрытый предрассветными тенями, окутанный тишиной и опасностью. Она ощущала прохладу раннего утреннего воздуха и вдыхала резкий аромат мокрой сирени. Она сразу же поняла, что вернулась в то утро, когда ее родители и брат погибли, а ее похитили.
Она наблюдала, как вновь разворачивались события того утра, но на сей раз — со стороны, как если бы они происходили с кем-то другим. Вот убит старый Барк, их собака. Фигуры в мантиях проскользнули мимо ее окна в тусклом предрассветном свете, направляясь к передней двери. Вновь она бежала, и опять это было напрасно. Снова она спрятала своего брата в подвале и попыталась избежать судьбы своих родителей. Но фигуры в мантиях дожидались ее. Она видела, как они хватают ее, а их дом горит в дымном красноватом тумане. Она видела, как они похищают и уносят ее, потерявшую сознание и беспомощную, в направлении алеющего востока.
Все было так, как она запомнила это. И вместе с тем по-другому. Она видела себя окруженной темными фигурами, которые собрались вместе и о чем-то совещались, в то время как она лежала связанной, с кляпом во рту и завязанными глазами. Но что-то во всем этом было не так. Они не были похожи на оборотней, которые, как она знала, захватили ее. Не было и никаких признаков присутствия друида Странника. Видела ли она, как он прошел мимо окон ее дома на сей раз, как он это делал прежде в ее воспоминаниях? Похоже, что нет. Где же был он?
Будто в ответ на ее мысли, из-за деревьев появился кто-то высокий и темный, одетый в плащ с капюшоном, как и те, кто пленил ее. Напоминая обликом друида, он был частью уходившей ночи, предвестием грядущей смерти. Сделав знак ее похитителям, он собрал их вокруг себя, сказал несколько слов, которых она не расслышала, и отступил в сторону. Все пришло в движение: похитители изготовились к бою и начали сражаться друг с другом. Но их схватка не была настоящей — просто учебный бой. Время от времени то один, то другой останавливался, чтобы взглянуть на нее, словно для того, чтобы оценить воздействие этого фарса. Неизвестный в капюшоне в течение некоторого времени созерцал происходящее, а затем неожиданно потянулся к ней, схватил и унес в лес, оставив странное действо позади.
Когда он бежал, она мельком увидела его руки. Они были пятнистыми и покрытыми чешуей. Они принадлежали пресмыкающемуся. От внезапного осознания истины у нее голова пошла кругом. Нет!
Ее унесли глубоко в лес, в спокойное место, и неизвестный в темном капюшоне положил ее на землю. Она смотрела, как он разоблачался, и это оказался не друид, теперь она уже знала, что он и не мог быть им. Моргавр. Изменник!Это слово звенело в ее голове. Лжец!Но он, разумеется, был гораздо хуже. Его невозможно было описать никакими словами, в нем не было ничего человеческого. Он был чудовищем.
Она знала: то, что она видела, было правдой. Она осознавала это инстинктивно. Видения, вызванные магией меча Шаннары, были истиной. Она ощущала это всем своим существом, и это было ей совершенно понятно. Как же вышло, что она не знала этого прежде? Как она позволила провести себя столь легко?
Тогда ей было лишь шесть лет, вспомнила она. Грайан была всего лишь ребенком.
Обуреваемая чувствами, которые раздирали ее подобно голодным волкам, она готова была визжать от ярости и отчаяния. Но она не могла выразить звуками то, что чувствовала. Она могла лишь наблюдать. Магия меча позволяла лишь это.
Она слышала, как Моргавр говорил с ней, его вероломные слова успокаивали и опутывали ложью. Она видела, как сама постепенно согласилась с его ложью, приняла ее, поверила, что он — тот, за кого себя выдает, и что она стала жертвой происков друида. Она видела, как он унес ее на сорокопуте в свое логово в Диких Дебрях. Она наблюдала за тем, как сама закрыла дверь своей собственной тюрьмы, старательная глупышка, пешка в игре, которую впервые стала понимать. Она видела, как начала новую жизнь, — малое дитя, введенное в заблуждение, влекомое ненавистью и предубежденностью. Она наблюдала за собой, понимая, что никогда не станет вновь той девочкой, не сможет ничего изменить, испытывая отчаяние от уготованного ей жребия.