Крылья
Шрифт:
— На то, что знаю, как снять твою обиду, — ремень опять подаёт, и беру ведь! — только, пожалуйста, без следов на видных местах, госпожа! Знакомство с родителями никто не отменял… — всё! Это была последняя капля! Будет тебе без следов! Только не так, как ты рассчитываешь!
— Вон твоё место, раб! — едва сдерживаюсь, чтобы не влепить тут же, не отходя от кассы, указываю перстом на огромное ложе, — наказание примешь там, готовься! Лицом вниз! Не хватало ещё рану зацепить на соске, только вроде, заживать стала…
Тормозит, что-то… не понимаю. Уточняет,
— Госпожа,
Играешь, артист, ну так и я не лыком шита!
— Снять! Незачем рабу такая роскошь!
— И то, правда, — соглашается себе под нос, а сам уже у места казни.
— Ты, что-то сказал, раб? — вопрошаю строго.
— Не-ет! Раб шлёт слова благодарности своей госпоже за заботу о нём! — отвечает подобострастно.
Это был сарказм, что ли? И вот, что мне со всем этим делать?! Напрашивается же сам! Где-то на периферии сознания отмечаю сигналы о том, что плут нашёл моё слабое место и теперь вьёт верёвки, извлекая свою выгоду, но вместо того, чтобы прислушаться и остановиться, распаляюсь ещё больше. Подхожу к кровати, устроился, как приказала: лицом в подушку, руки по швам, два скульптурных полушария, белее остального тела, так и манят дать им ремня!
— Ну и, как мне тебя наказывать? — возмущаюсь капризно.
— Как изволите, госпожа, — бубнит глухо.
— Да, как тут изволишь? У меня же не кнут, а ремень всего-то, не дотянусь! — не ожидал, стервец? Ну-ка, посмотрим на твою реакцию!
— Простите, госпожа, глупый раб не подумал, — съезжает с кровати ногами на пол, становится на колени, будто так и надо, руки вперёд себя, лицом в покрывало, — теперь лучше?
Похоже, готов к любой игре.
— Прекрасно! — отвечаю, — десять хватит?
— Как изволит госпожа, — покорно.
— Считай сам, — велю, — не господское это дело…
Судорожно вздыхает.
Зажимаю пряжку в кулаке, не дай Бог ещё ею ударить, мало не покажется, и смачно опускаю конец по соблазнительной выпуклости, вложив в первый удар всю душу. Вздрагивает всем телом,
— Один…
— Это тебе за ловушку, хитрый лис! — примериваюсь к другой половинке, удар,
— Два… — выдыхает, смотрю, покрывало в кулаки сгрёб, — это тебе за маму и за папу сразу, на всякий случай!
Третий опускаю вдоль спины между лопаток,
— Три… — тело напряжено, ни звука лишнего, ни стона.
— Это за то, что, не спрашивая меня, проворачиваешь свои делишки!
Следующий кладу опять по мягкому месту наискосок, уже не так жёстко, гнев уходит,
— Четыре… — красные полосы на светлой коже горят огнём. Думаю, последнюю сейчас нарисую, и хватит с него.
— Пять… — хрипло. Получается в аккурат зеркально симметрично предыдущей полоске.
— Это тебе за то, что по нормальному не можешь! Каждый раз сталкиваешь меня в бесовщину, манипулятор!
Лежит молча, передыхает, пока пауза, ждёт следующего удара.
Нагибаюсь к нему, собираю в кулак волосы и дёргаю, выворачивая лицом к себе,
— Что ты со мной творишь, эльф? — в зелёных глазах недоумение, — не боишься, что убью, когда-нибудь?! А потом пойду
Он тут же переворачивается, садится на кровать, немного морщась, хорошо я прошлась по мягкому месту. Усаживает к себе на колени, гладит по голове, как маленькую, прижимает к груди, начинает утешать,
– Ну, что ты, девочка моя, всё хорошо! Не бойся, ничего плохого не случиться, не так-то просто меня убить!
— Я — монстр? — всхлипываю ему куда-то в шею.
— Ты — нимфа! — смеётся. Он опять смеётся, он разрывает мне душу!
— Что со мной твориться? Я не понимаю?
— Ты не умеешь избавляться от негатива, любимая, всё в себе копишь. От этого тебе плохо. За всю жизнь порядком набралось. Я пока нашёл только один канал выхода, вот такой…
Слёзы высыхают, он укачивает меня на коленях, в его тёплых объятиях и правда, становится легко, тревога покидает и, главное, не помню на что, вообще, обижалась. Он чутко ловит перемену во мне и начинает целовать, не спуская с рук. Опять его безумная энергетика заставляет переключиться на иное занятие. Тут же оказываюсь на постели, мой халатик летит в одну сторону, бельё в другую,
— Полетаем, нимфа?
— Полетели, мой ангел!
Налетавшись, как никогда, засыпаю в его объятиях без единой мысли, забыв обо всём. Наверное, так спят младенцы, легко и беззаботно, необычные ощущения…
Просыпаюсь с рассветом, обдумываю вчерашнее. Пожалуй, мой крылатый прав, я стала копилкой негатива, прилипавшего ко мне последние годы, как булавки к мощному магниту, один Антон со своим абьюзом чего стоит. Саньке удалось поднять меня из руин, возродив способность к новому чувству, но ненадолго. Тут уж, объективные обстоятельства. В результате, вместо законной эйфории на полгода хотя бы, а при хорошем раскладе на долгие годы, я снова провалилась в чувство беспросветной вины и обмана. По идее, весь этот депрессняк должен был меня свалить надолго, если не окончательно, отбивая всякое желание заводить новые отношения. Да, вообще, по итогам всех неудач, которых хватало и до Антона, пора было собирать вещи и в монастырь. Разочарование накатывало такое, что никого бы не подпустила на пушечный выстрел до конца жизни!
И тут на меня, как снег на голову, свалился эльф, да ещё оказался тонким психологом, а скорее, я бы сказала, эмпатом. Как любой эмпат, он тонко чувствует настроения других, чужие волнения, страдания, боль, считывает, освобождает их, забирая негатив на себя, но вот методы, очень уж оригинальные. Или всё это только в отношении меня? И вот ещё, что странно: он не прячется от людей, и не иссякает, в отличие от вечно страдающих, чувствительных эмпатов. На них крикнуть-то погромче нельзя, тем более, психануть, это считай, что кожу живьём содрать. А Серж, наоборот! Настолько силён психологически, что гоняет меня по шкале эмоций с бешеной скоростью так, что про депрессию я ничего не помню… Сегодня едем с предками знакомиться? Чудесно! Вообще, здорово!