Крымская ракета средней дальности

Дышев Андрей Михайлович

По мере того, как время приближалось к восьми, Ирэн все более заметно нервничала. И хотя она изо всех сил пыталась казаться веселой и раскрепощенной, ее завидный аппетит выдавал бурлящие в душе чувства. Мимоходом поглядывая на часы, Ирэн с завидной скоростью умяла большую тарелку с отбивной и картофелем фри, съела (свой и мой!) овощной салат, выпила бокал красного вина и принялась торопливо покусывать хлеб с солью. Боясь, что на нервной почве девушка останется голодной, я предложил ей свой картофель, но Ирэн бурно возмутилась:

– Что ты! Я даже со своей порцией

не справилась!

Я не стал уличать ее в искажении действительности, потому как официантка уже унесла вычищенную до блеска тарелку, и без слов придвинул ей свою. С тревогой вглядываясь в лица прохожих, Ирэн энергично принялась за румяную картофельную соломку, словно японскими палочками хватая ее своими пальчиками. Я откинулся на спинку и стал потягивать из трубочки коктейль.

Посидеть в кафе на многолюдной набережной предложила Ирэн. В отличие от меня она умирала от голода, и я не стал возражать. Но наш ужин затянулся, причем я видел, что Ирэн нарочно тянет время. Она хотела, чтобы я разговаривал с убийцей в окружении сотен свидетелей. Меня же коробило от мысли, что мы играем в игру, которую навязал нам убийца. Мы играем в прятки. Спрятались под красным зонтиком и сидим, только уши торчат! А убийца ищет.

Презренная, заячья игра! Я жаждал охоты. Я хотел заманить труподела в ловушку, запутать, сбить с толку, сжечь его поганый пеленгатор, загнать в безвыходный подвал и сунуть ему в ухо ствол «макарова». А какая охота может быть здесь? На запруженную народом набережную убийца, конечно, не сунется. Он будет ждать, когда мы уйдем отсюда, будет наблюдать, как мы путаем следы, выделываем восьмерки вокруг пальм и туалетов. А когда мы свернем в какую-нибудь темную подворотню, он сразу появится перед нами, как черт из табакерки, – можно не сомневаться!

– Без десяти минут, – сказала Ирэн нарочито равнодушным голосом, хотя смотрела на часы, как на мину замедленного действия. Ее нервозность, как заразная болезнь, начала передаваться и мне.

– Ты очень долго ешь, – сделал я ей замечание.

– Какое долго! – обиделась Ирэн. – Только начала!

Высокий мужчина в белом костюме и нелепой черной шляпе медленно прошел мимо нас. Должно быть, я слишком пристально смотрел на него, и мужчина невольно замедлил шаги, затем поправил шляпу, а потом мельком посмотрел на брюки, рукава и провел рукой по ширинке, проверяя, все ли там застегнуто.

– Что ты приличных людей смущаешь? – выговорила мне Ирэн. – Не будет он здесь шлындать, можешь не ждать! Потому что мы знаем его в лицо, и он постарается не попасться нам на глаза.

Она по-прежнему гнула свою линию! Мы знаем его в лицо! Конечно, она имела в виду Фатьянова. Я промолчал, потому как парировать было нечем.

Без пяти восемь! Ирэн уже съела весь хлеб и теперь теребила солонку. Раздался громкий хлопок, и я заметил, как Ирэн вздрогнула. С громким шипением, брызгаясь малиновыми искрами, в ночное небо взлетела петарда. Толпа издала восторженный вой. Группа подростков на роликах, в длинных, до колен, футболках, в платках-банданах, с пивом в руках, промчалась мимо нас. Один из них сделал эффектный разворот,

остановился напротив нас и присел на корточки, чтобы подтянуть шнурок.

– Да отстань ты! – выпалила Ирэн, смахивая с колен обнаглевшую кошку. – А где официантка? Почему она ничего не приносит?

– Она нам уже ничего не должна, кроме счета, – напомнил я.

– Разве? Давай тогда закажем еще вина. С ума можно сойти от скуки, правда?

Тут, словно прочтя мысли Ирэн, перед нами появилась девушка в крохотном белом передничке, напоминающем фиговый листок. Я уже раскрыл рот, чтобы попросить пару бокалов «Солнечной росы», как официантка, мило улыбаясь, попросила:

– Будьте добры, пересядьте за другой столик.

Ирэн резко повернула голову и выразительно посмотрела на меня, словно хотела сказать: «Вот! Началось! Не теряй бдительности!»

– Почему мы должны пересаживаться? – спросил я и покосился на набережную – не ползает ли по кустам какой-нибудь урод с пистолетом?

– Директор попросил.

– Вы, девушка, лапшу на уши нам не вешайте! – вмешалась Ирэн, и я подумал, что вина, пожалуй, ей на сегодня хватит. – Можете передать вашему директору, что никуда отсюда мы не пойдем! Не думайте, что вы самая умная! Мы все про вас знаем!

После такого заявления официантка густо покраснела, пожала плечами и быстро удалилась.

– Следи за ней! – шепнула мне Ирэн и зачем-то наступила мне на ногу. – Она пытается заманить нас в темное место.

Я взглянул на часы. Ровно восемь! Не звонит убийца. Или планы у него поменялись, или выжидает. Но чего он ждет? Когда мы пойдем на кладбище и сядем на замшелую надгробную плиту?

Вскоре из-за барной стойки вышел круглый мужчина в белой рубашке, с обширной лысиной и большим носом. В сопровождении официантки он приблизился к нам, поклонился, извинился, и его доброе и смешное, как у клоуна, лицо озарила улыбка.

– Я очень извиняюсь, – сказал он, сверкая глазами в сторону Ирэн. – Сейчас на этом месте будут детский аттракцион надувать. Вы не могли бы пересесть за любой другой столик? А в качестве компенсации – два стакана сока совершенно бесплатно!

Незаслуженно обиженная официантка стояла за его спиной и хмурила губки. Я сказал Ирэн, чтобы она рассчиталась, и встал из-за стола.

– Ничего не надо, мы уходим, – ответил я директору, кидая взгляды на набережную. Мне показалось, что рослый мужчина в спортивном костюме пристально наблюдает за нами из-за этюдника бульварного портретиста. Тебе хочется поиграть в прятки? – подумал я. Хорошо. Сейчас мы с тобой поиграем.

Ирэн отсчитала деньги и с презрительной ухмылкой протянула их официантке. Директор, решив, что мы кровно обиделись, схватил меня за руку и стал умолять:

– Зачем уходить? Вы неправильно меня поняли! С меня бутылка шампанского, только, ради бога, не надо обижаться!

Мы привлекали слишком много внимания. Я схватил Ирэн за руку и повел через газон в сквер. Мы вышли на центральную аллею, залитую молочным светом фонарей. Здесь было намного меньше людей.

– Не оглядывайся, – сказал я. – И не торопись… Чего ты дрожишь?