Крымские дневники
Шрифт:
И вот теперь искоса поглядывая в его сторону, пытаясь не быть навязчивым. Я всё больше убеждался в своём первом выводе.
Да, священник. Возрастом. Какого же он возраста? Пятьдесят? Старше? Моложе? Я затруднялся определить его возраст. Виден только его профиль. Сверху, голову прикрывала небольшая, тёмная, помятая шляпа. Она скрывала половину бледного лба. Видимая часть лба без морщин. Нос прямой, с небольшой горбинкой. Лицо белое, ничуть не загорелое, даже кажется мне чуть розовым. Глаз не видно. Снизу, подбородок скрывала длинная, остроконечная, козлиная бородка. Волосы в ней светлые, с сединой, скорее рыжие и мелко вьющиеся. Владелец бороды время от времени проводил по ней рукой сверху вниз, как бы оглаживая. Был виден немного затылок, вернее косичка из рыжих
Я, почему то подумал. – Мужик, с железом в сумке, рыжий. Поп, то же, рыжий. Я сижу между двумя рыжими, впору загадывать желание.
Повторюсь. Мне виден был только, профиль батюшки. Ведь так, на Руси, у нас принято называть священников.
Ему могло быть и тридцать лет и шестьдесят. Шляпу я уже описал. Одет в короткое пальто чёрного цвета, с большим карманом на животе прикрываемом клапаном. Этот карман меня удивил. Как сумка у кенгуру. Сразу представилось, что батюшка хранит в нём свой большой крест, свечку, ну и что там может быть ещё, разные церковные причиндалы. Пальтишко было демисезонным. Из под него выглядывали чёрные брюки, с блестящими, от многочисленных встреч с утюгом, залысинами и намертво отстроченными спереди кантами-стрелками. Такой фокус я встречал у военных. Вечные стрелки. И даже не глаженные, мятые штаны, теперь, издали, казались отутюженными брюками. Эту батюшкину униформу, завершали чёрные, с потёртостями, или может испачканные в грязи ботинки. С высокими голенищами и стёртыми каблуками, похоже зимние, хотя на дворе сентябрь. Одну ногу батюшка выставил прямо перед собой, твёрдо упёршись в пол. Второй полусогнутой, прижимал к стенке автобусика, стоявший на полу большой полиэтиленовый пакет красного цвета и с многообещающей рекламой. Из которого выглядывал краешек пластмассового, синего ведёрка, доверху заполненного крупными тёмно лиловыми сливами. Рядом с пакетом, лежала небольшая сумка непонятного цвета.
Меня тронул вид батюшки. Привыкший видеть по телевизору, попов в красивых рясах с огромными золотыми крестами чуть ниже живота, на толстых, золотых цепях. Разъезжающих на дорогих автомобилях. Этот батюшка ничем не походил на них.
Мне виделось, что он в любое время суток и любую погоду, ходит в своих стоптанных ботинках, к жаждущим его священного благословения. И сейчас возвращается, откуда то, может от больного, а может, уже умершего. И везде его помощи, просят и получают простые люди, которые и отблагодарили его, чем могли, сливами которые батюшка и везёт матушке.
Батюшка сидел и смотрел в окно. Сложенные накрест руки покоились на груди. В такой позе, он, похоже, готов просидеть всю дорогу.
– А Вы, куда, едете? – Я, было, попытался вывести его на беседу.
– До Новочека – кратко, ответил он.
В салоне, было, шумно и я не разобрал, куда он едет. Хорошо знал все остановки по пути, но такой не было.
И лишь через несколько минут, до меня дошло, что Новочеком, батюшка назвал Новочеркасск.
Дело было давно, я жил, несколько лет, в этом городе и вспомнил, что местные жители, особенно таксисты, частенько так коротко называли свой город.
Батюшка, к беседе был не расположен. И я не стал его донимать. Изредка поглядывая в его сторону, я, понемногу, задремал.
И в этой тряской дрёме, мне привиделась, моя давно умершая бабушка.
Запах её передника к которому она прижимала мою голову, пропахшего дымом от печки возле которой она постоянно возилась. Запах чего то вкусного. И ещё, чего то сладковатого, давно забытого.
Тряская дремота, то сон то явь, то бабушка, то батюшка.
Какая- то давняя, изначальная детская нежность пробудилась во мне.
Я взглядывал, сквозь сонные веки, в светлеющее, абсолютно спокойное лицо сидящего, рядом со мной, человека, от которого видимо и пахло, то ли ладаном, то ли ещё чем то церковным.
И в моём сне, из глубин памяти, возникал давно исчезнувший мир. Мир людей, которые, как этот батюшка, или моя бабушка, были абсолютно не склонны к мирскому стяжательству. Были простыми и спокойными, светлыми лицами и добрыми душой. Далёкий, канувший в вечности мир, к краешку которого я успел
Он всплывал теперь, в моём сне, огромным, всё заполняющим собой континентом, опорой несущей наши суетные душонки.
Автобус остановился. И я проснулся.
Батюшка, по молодецки, подхватил свою поклажу и скоренько, двинулся к выходу, исчез в толпе людей, на перроне автовокзала, в основном студентов.
Новочек, город студенческий, а сегодня пятница, студенты стремятся домой на выходные.
Молодая, разномастная, ну вы и сами знаете, описывать не буду, толпа, поглотив батюшку и не заметив этого, весело ринулась в автобус.
Крымские дневники. Рассказ 2. Автобус МАН
Автобус МАН. Белоснежный красавец, с высокими бортами. Все стекла, затемнены. Огромное лобовое стекло, почти во всю высоту автобуса Затемнено наполовину. Белое с черным. Впереди, по бокам, у лобового стекла, как усы у жука, выступают зеркала заднего вида, то же белого цвета. Две высокие двери, бесшумно открываются вперед и вбок. Передняя дверь со стеклом, в неё, пассажиров не пускают, она для водителей. Пассажиры заходят в салон, через вторую дверь, посередине автобуса. Узкий высокий проем, с лесничными ступенями, как и весь салон покрыт ковролином серого цвета. Подниматься по ступеням вверх в салон несколько не удобно. Он узок, а ступени высокие, но выручает поручень. Попав в салон, автобуса, оказываешься в салоне небольшого самолета. Дизайн похож. По обе стороны от узкого прохода, два человека могут разминутся только боком, ряды кресел, по два кресла, в ряду. Кресла смонтированы на невысоком возвышении. Над креслами по всему автобусу, подвесной, длинный пластмассовый ящик, желоб, для легких вещей. Внизу желоба в сторону пассажиров вмонтированы сопла климатической системы, она регулируется расположенными рядом с соплами, круглыми ручками регуляторами. Подсветка, в углублениях потолка, внизу подсвечивается узкий проход, везде, где можно предусмотреть подсветку, она есть. Особо поражает подсветка водительского места. О нем особо. Водительское место, располагается ниже ряда кресел и находится на уровне примерно, легкового автомобиля. Доска приборов длинная, полукругом. На ней кроме привычных дисплеев, масса всевозможных кнопок, переключателей и еще бог весть, знает, что. От чего, место водителя, напоминает место летчика за штурвалом самолета. Особенно в ночное время, когда включается подсветка всех этих многочисленных приборов.
В пути, двигатель автобуса работал не выключаясь. Как завелся во время отправления, так и тарабанил всю дорогу, в том числе и на остановках. Исключение, керченская паромная переправа. На пароме двигатель заглушили.
Водители, два мужика. Похожие друг на друга. Оба лысые, или бритые, с одинаковым выражением угрюмости на лицах, в одинаковых темно-синего цвета, форменных полуверах. И разговаривали они с пассажирами одинаково, коротко, грубовато. В дискуссии, не вдавались.
– Сидеть!, Остановка 10 мин!
– И тому подобное. Но один, был повыше, поплотнее и помордастее. Я сидел в четвертом ряду кресел от водительского места. И так как всю дорогу делать мне было нечего, а рейс, большую свою часть, проходил вечером и ночью. У меня было много времени, наблюдать за их работой.
Это я, забежал вперёд. Вернусь и начну своё повествование, по порядку, "от печки."
Я уже рассказывал, как мы добирались, на маленьком раздолбанном, грязном автобусике, в Ростов (который на Дону). Так вот, несмотря на все перечисленные выше, недостатки автобусика. Доставил он, нас, в точку назначения, а именно на центральный автовокзал Ростова, во время. Даже на сорок минут раньше. Хотя нам пришлось немного поволноваться, когда проделав весь путь, без особых проблем. Автобусик вдруг застрял, в "глухой" пробке, в самом Ростове, не доехав несколько, километров, до автовокзала. Как говорится, ни туда ни сюда. Выручило то,что у нас был запас по времени. Не то, что бы мы, его, специально запланировали. Расписание движения автобусов, само подыграло нам, заставив выехать довольно рано, чему, вначале, огорчились, а попав в пробку, порадовались.