Крымский излом
Шрифт:
Тогда же и там же. Чрезвычайная государственная комиссия по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков. Капитан Тамбовцев Александр Васильевич.
И чего мне только не доводилось делать в жизни, Буденновск и Беслан вроде обошлись без моего участия, В Кизляре был, но уже после бегства оттуда Радуева. Хотя то, что происходило там больше всего в нашем времени подходит под определение фашизм. А тут весь Крым - один большой Беслан. Нацизм -
Не успели мы проводить в Москву Санаева и двух наших связистов, как на связь с Саками вышел полковник Бережной. И, конечно же, "обрадовал" меня новостью о моем назначении руководителем комиссии по установлению и расследованию фашистских злодеяний. Товарищ Василевский, который состоялся перед самым его отлетом в войска, добавил в название комиссии слова "чрезвычайная государственная" и, как представитель ИВС, выписал мне вызывающий почтение у потомков мандат. С такой бумагой уж тыловых начальников я мог вертеть в любой позе, лишь бы на пользу дела. Хорошо хоть в Керчь ехать не надо, на Багеровский ров смотреть, там наверняка уже наверное свои чекисты делом занимаются.
И вот первый вызов в женский лагерь военнопленных под Бахчисараем. Первый, потому что в Евпатории и Саках и без нас все запротоколировали. В лагере есть выжившие, поэтому в чрево вертолета бойцы из комендантской роты торопливо забрасывают стопки шерстяных одеял. Вылетаем в составе: ваш покорный слуга, съемочная группа телеканала "Звезда" - журналистка и оператор, доктор Сидельникова из состава госпиталя МЧС. На месте приказано привлечь к сотрудничеству старшего лейтенанта Борисова из местной разведки Черноморского флота.
Подлетаем, дверь в кабину пилотов открыта, через нее, как на ладони виден сам лагерь. Наша Ирочка подобралась, как кошка перед прыжком, и я ее понимаю. Если бы этот материал можно было бы переправить обратно в 2012 год, он бы позатыкал чьи-то не в меру раскрытые рты, про добрых немцев и ужасных русских чекистах. Помнится, все некий свидомый из Львива Грыц Нигилюк старался, все про "доброго пана Хитлера" распинался. Вертолет идет на снижение. Сейчас сядем.
Мы приземлились на плац - немцы его называют "аппелем" - перед бараками, спускаемся на грешную землю. Ого, а старлей то знакомый, мы с ним в той ночью в Евпатории пересеклись. Козыряет, - Здравия желаю, товарищ...
– ну да мы как всегда без знаков различия.
– Капитан, товарищ старший лейтенант, - помогаю ему я, - капитан Тамбовцев Александр Васильевич. Товарищ Борисов, доложите обстановку на настоящий момент?
В ответ он мне протягивает тетрадку в которой карандашом, аккуратным ученическим почерком, записаны фамилия, имя, отчество, звание и должность в РРКА, если есть, то и возраст... Почти в половине случаев вместо звания должности стоит сокращение "ЧСКК". Напрягаю свой могучий ум и получаю - "член семьи красного командира". Да и остальное, мягко сказать зашифровано, например "вв 3р" означает - военврач 3-го ранга, "в.ф-р" - военфельдшер, "м-с" - медсестра, "с-н" - санитарка...пять человек, пока вы летели - двое умерли... Перед самым освобождением немцы обстреляли бараки с вышек из пулеметов...
– старлей смотрит куда-то мне за спину и краснеет.
Что же ты краснеешь, седой мальчик, старший лейтенант Петя? Оборачиваюсь. Ага, причина понятна, наша Ирочка тут как тут. Она бы и каблучками поцокала для вящего эффекта, но не ходят в поле на каблуках. Обычные резиновые сапоги, заляпанные грязью. Подходит, стаскивает варежку и очаровательно улыбнувшись, сует ему свою узкую ладонь, представляется, - Ирина Андреева, корреспондент "Красной звезды". Товарищ старший лейтенант, расскажите как все было?
– А мой старый знакомый по кавказским делам, оператор Андрей Романов, возвышаясь за ее спиной с видеокамерой вообще вводит бедного юношу в ступор. Есть такой "эффект камеры" который заставляет некоторых людей замирать подобно кролику перед удавом.
– Подожди, Ириша, - отмахиваюсь я от корреспондентки, одновременно делая Андрею знак прекратить съемку, - одну минуту, сейчас мы со старшим лейтенантом разберемся с делами насущными...
– я поворачиваюсь к старлею, тот потихоньку отходит от гормональной атаки.
– Значит так, товарищ Борисов. Вопрос первый - в вертолете доктор, у нее носилки, всех тяжело и среднераненых немедленно к машине. Они в первую очередь улетят в госпиталь обратным рейсом... Кроме того, там в машине полторы сотни одеял, надо бы раздать их женщинам, на улице не месяц май.
Лицо у Борисова светлеет, и он кивает уже вполне осмысленно.
– Еременко!
– откуда-то появляется старшина, и старший лейтенант вполголоса объясняет ему задачу. А старшина, сообразительный попался. В одну сторону к баракам на носилках понесли стопки с одеялами, а в другую - раненых женщин. Одна из них совсем девочка, шестнадцать лет, дочь командира, куда ранена не видно, завернута в одеяло с ног до головы, но лицо бледное - ни кровинки. Минут через тридцать они уже будут в госпитале МЧС развернутом в здании санатория имени Ленина.
Убедившись, что все идет как надо, я поворачиваюсь к старшему лейтенанту Борисову.
– А вот теперь, товарищ старший лейтенант, вы все спокойно и не торопясь расскажете на камеру и покажете что здесь и как. Потом мы побеседуем с вашими бойцами и освобожденными из плена...
– А зачем это, товарищ капитан?
– не понял Борисов, - ведь мы уже охрану, того...
– А затем, что кроме охраны существует еще и их начальство, которое тоже бы неплохо привлечь к ответственности после попадания в плен. Генерал Манштейн уже у нас в плену, а за остальными это тоже не заржавеет. Так что, товарищ старший лейтенант, начинайте.
Ирочка еще раз очаровательно улыбнулась, Андрей поднял к плечу камеру, старший лейтенант вздохнул, и начал рассказывать.
6 января 1942 года. 12:15. пос. Дуванкой, позиции 8-й бригады морской пехоты Черноморского флота. Комбриг полковник Владимир Вильшанский.
Этот день, запомнился полковнику Вильшанскому надолго. Сначала, в ответ на его донесение, поступил грозный приказ контр-адмирала Октябрьского отступить на исходные позиции, и грозящий полковнику трибуналом за самовольные действия.