«Крыша» для Насти

Незнанский Фридрих Евсеевич

Начальник охраны, видя, что от Свиридова сейчас нету ровным счетом никакого толку — парень был явно не в себе, — отправил того домой, запретив без команды выходить на улицу, поскольку он мог еще в любой момент понадобиться следствию. И Игорь уехал, даже и не вспомнив о том, что собирался сегодня хорошенько побарахтаться в постели с веселой и чувственной буфетчицей. Сейчас его мозги были заняты полностью только одним — своей, непонятной даже ему самому, виной, которой он пока ну никак не чувствовал.

3

Александр Борисович

прибыл вместе с Поремским на место происшествия уже тогда, когда там все опустело. Увезли, видимо на свалку, обгорелый остов автомашины, в котором исследовать было уже нечего — специалисты собрали все, что могли; останки трупов упаковали в черные мешки и тоже увезли. Наконец, утащили на служебный двор два обгоревших, но еще подлежащих, видимо, ремонту, соседних автомобиля. И теперь место трагедии обозначало лишь черное, словно продавленное в асфальте пятно да сиротливо лежащий на них увядший букет белых роз. Кто-то сказал, что такие розы любил покойный теперь президент банка.

По сути, смотреть здесь было уже нечего. Подсобные рабочие быстро приводили в порядок фасад здания, стеклили выбитые окна, замазывали и закрашивали следы пожара.

Заместитель управляющего банком, энергичный молодой человек, с ходу сообщил, что никакими фактическими сведениями не обладает, а слухами и домыслами пользоваться не желает, и поэтому он сразу переадресовал представителей Генеральной прокуратуры к следователю Канаенкову, который и ведет это дело. «Он был здесь. Ах уже уехал? Ну, значит, уехал».

Уже отправили домой и того охранника, который дежурил у экранов видеокамер, — парень, говорят, совсем был не в себе.

Словом, если они хотели вообще что-то узнать, то надо было обращаться напрямую к следователю Канаенкову. И они отправились на улицу Льва Толстого, в прокуратуру Центрального административного округа.

— Что скажешь? — сказал Турецкий. — Быстро они тут, однако, разобрались? Даже и следов уже не осталось. Оперативные ребятки, скажу тебе.

— А чем этот банк славен? — спросил Поремский.

— Если тебе называние — «Межстратег» — ничего не говорит, что я могу добавить? — усмехнулся Турецкий.

— Темна вода во облацех, — по-своему отреагировал Владимир.

— Ты недалек от истины, возможно, тем самым они и занимаются. Недаром же руководил банком уволенный прошлым президентом в отставку бывший директор ФСБ. Возможно, и задачи соответствующие. Меня другое интересует, кто его достал? Как незадолго до этого и его коллегу Порубова.

— А не могут быть обиженные ими? — спросил вдруг Поремский.

— Я уж и об этом думаю. А зачем это Канаенков — так его зовут, да? — увез с собой записи с камер слежения? Значит, что-то в них было. Надо будет обязательно посмотреть…

Следователь Канаенков не был обрадован появлением двоих важных представителей Генеральной прокуратуры. Приезд первого помощника генерального прокурора и следователя-«важняка» он с ходу воспринял как

проявление недоверия к его личным способностям. И стал голосом зануды сутяжника рассказывать о том, что эксперты-взрывотехники из Федеральной службы безопасности собрали какие-то осколки и детали взрывного устройства, однако ничего путного не говорят, у них свои заботы и правила. Что охранник в какой-то момент перед взрывом отвлекся, нарушив служебную инструкцию, и теперь, возможно, будет уволен по статье о неполном служебном соответствии. Что записи видеокамеры ровным счетом ничего не представляют, никакого подозрительного материала они не запечатлели, разве что прохожих, но это неинтересно.

— Вот и давайте посмотрим, что вам неинтересно, — поймал его на слове Турецкий.

— Да… но… — попытался возразить Канаенков.

Турецкий терпеть не мог людей этого типа — мрачных, некрасивых внешне и вообще похожих на застарелых язвенников. Казалось, все они только и заняты тем, что внимательно прислушиваются к тому, что у них происходит в данную минуту в кишках, а все остальное им решительно по фигу. Вот и этот, похоже, был из таких, «прислушивающихся». У него даже лысина была не как у всех нормальных людей, а какая-то словно выщербленная, и висячий нос, похожий на птичий клюв.

— Вас что-то не устраивает? Может быть, наше присутствие? — уже сухо спросил Турецкий, решительно взявший «руководство» на себя, а уж он-то умел ставить на место зарвавшихся чинуш.

— Меня не устраивает, — скрипучим голосом ответил Канаенков, — неясность того, что вам здесь, у меня в кабинете, надо? Если вы забираете материалы расследования к себе, будьте любезны сделать это официально, а так… — И он всем своим равнодушным видом показал, что ему наплевать с высокого дерева на любых представителей «сверху».

— Сей момент. — Турецкий взял телефонную трубку со стола следователя и показал тому пальцем: — Наберите номер вашего прокурора Брянцева. — И сказал это таким тоном, что следователь не посмел ослушаться. — Василий Андреевич? Здрасте, Турецкий вас беспокоит. А что, следователь Канаенков разве еще не в курсе принятого генеральным прокурором решения?

— Его не было на месте, Александр Борисович, — ответил вежливым тоном прокурор, — но я собирался ему сообщить об этом, как только он появится в своем кабинете. Вы откуда говорите?

— Из его кабинета.

— Передайте ему, пожалуйста, трубочку, и я его проинформирую. А вы разве сами забираете это расследование? Мне Константин Дмитриевич говорил о Поремском.

— Владимир Дмитриевич тоже здесь. А я — исключительно для контроля. И потом, у меня имеется в этом деле некий собственный интерес. В связи с убийством Порубова.

— Ах да, да, я слышал. Так будьте добры.

Что прокурор говорил следователю, Турецкий не слышал, но, судя по лицу Канаенкова, ничего хорошего — видно, знал Брянцев характер своего работника.