Крысогон
Шрифт:
– Что вы делаете? Как вам не стыдно? – возмутился Роман, стараясь говорить, как можно тоньше.
– Тебе будет стыдно, когда в задницу горячий паяльник засунут! – пообещал первый громила, толкая Романа в спину.
Сделав вид, что споткнулся, Роман с грохотом упал на деревянную лестницу, смотря как Саныч, так Роман решил звать бывшего мента, засовывает между квадратных стоек лестницы небольшой пистолет.
«Эрика или Колибри [15] – антикварная вещь! – если выйду живым из этой конторы, надо будет купить или отжать у Саныча. Давно о таком мечтал», – решил Роман, с оханьем и причитаниями, начиная подниматься на ноги.
15
Пистолет был изобретен в 1912 году Францем Пфаннлемом – оружейником из Кремса, потом Пфаннль продал лицензию Георгу Гребнеру, который до 1926 года выпускал аналог под название Колибри. Шесть патронов в магазине, калибр 4, 25ммТип – автоматический пистолет с отдачей свободного затвора. Масса 9 унций – 255 г. Прим автора
– Стой, где стоял, козел однорогий! – рявкнул первый Громила на Саныча, который сделал первый шаг, для оказания первой помощи Роману, который с оханьем уселся на ступеньку, обхватив голову двумя руками.
Роман сейчас решал не простую дилемму:
«То ли сейчас забрать пистолет, то ли по возвращении? Судя по бандитским ухваткам, с клиентами в коллекторском агентстве особо не церемонились».
– Что за грохот? Санитарный врач на месте упал? – громогласно спросил Федоров, появляясь на лестничной площадке второго этажа.
– Извини шеф! Недоглядел! Врач по лестнице навернулся! Скатился и головой слегка приложился! – бодро доложил первый громила, отступая от Саныча, который начал подниматься наверх, аккуратно поддерживая охающего и стонущего Романа.
– Хлипкий клиент пошел! Такому надо дерьмо в тряпочку сосать, а не деньги в банке занимать! – вынес вердикт Федоров, исчезая с лестничной клетки.
«Какой крутой ты Федоров, а лучше Федора! Посмотрим, как ты будешь разговаривать с оперативниками Саныча», – позлорадствовал про себя Роман, осторожно ступив на лестничную клетку.
Осмотреться Роман не успел, так как его, а следом Саныча втолкнули в кабинет, где за огромным столом восседал Федоров, развалившись в громадном кожаном кресле.
– Деньги принес? – не утруждая себя приветствиями, прорычал Федоров, делая бешенное лицо.
– Может надо с ним помягче? Все-таки интеллигентный человек, в санэпидстанции работает, – попробовал немного уменьшить накал страстей худосочный мужчина, лет пятидесяти, одетый в строгий серый костюм.
– За что я должен вам платить деньги? – постепенно свирепея от наглости бандитов, тихо спросил Роман, до которого только сейчас начала доходить абсурдность ситуации.
«Он – житель России должен платить каким-то наглым подонкам деньги! За что? За то, что они взорвали и подожгли банк? И уничтожили все улики в виде договоров? А это идея!» – неожиданно успокоился Роман.
Выйдя вперед, Роман, не спрашивая разрешения, сел за стол и помотав головой, показывая, что его мучит головная боль, спросил:
– У вас есть документы, что я должен банку деньги?
– Пожалуйста! – вежливо сказал Тщедушный, открывая кожаную папку.
Взяв договор, Роман внимательно присмотрелся к печати и своей подписи и обнаружил, что она не того цвета, какой была поставлена в банке.
– Это подлинный банковский договор? – спросил Роман, передавая листы, Санычу.
– Насколько я могу судить, это ксерокопия договора, – с одного взгляда определив подделку, уверенно заявил бывший мент.
– Но у вас должен быть подлинный экземпляр договора с банком! – повысил голос тщедушный, с ненавистью посмотрев на Романа.
– У меня его нет, а у вас должен быть и именно подлинник! Нет договора, нет разговоров о деньгах! – вставая заявил Роман, которому до смерти хотелось влепить пяточкой в лоб Федорову, который с растерянной физиономией переводил взгляд с Романа на тщедушного.
– Посидите недельку у нас в подвале без еды, станете сговорчивей. И хату отпишешь и все деньги отдашь. А не хватит – мы вас обоих на органы пустим, – кровожадно улыбаясь, сообщил Федоров, еле заметно щелкнув пальцами.
В дверь ввалилось четыре амбала, которые ловко скрутили Романа и Саныча.
– Надо провести предварительную обработку! – напомнил Тщедушный, сладострастно улыбаясь.
– Только по второму классу! Морды беречь! – предупредил Федоров, разваливаясь в кресле.
Для полноты ощущений своей значимости, Федоров положил ноги на стол.
«Никак не меньше пятидесятого размера!» – оценил Роман ступни Федорова и тут сознание померкло от точных и профессиональных ударов, которые наносил первый амбал по несчастному телу Романа.
Саныча обрабатывал второй умелец, демонстрируя неплохую школу бокса.
Очнулся Роман от того, что висел вверх ногами в кабинете Федорова, рядом с Санычем.
– Человек может провисеть так самое большое три часа. После первого часа кровь приливает к головному мозгу и могут наблюдаться инфаркты и инсульты, – читал лекцию Тщедушный, расхаживая перед подвешенными людьми.
Кинув взгляд на часы, Роман обнаружил, что он находится в кабинете Федорова один час двадцать минут.
Руки, болтавшиеся внизу, доставали до пола серединами ладоней. И уже два раза, Роман вытягиваясь в струнку, смог немного ослабить ужасающую боль в лодыжках.
Резко зазвонил телефон.
Федоров взял трубку и минуту послушав, резко встал.
– Пусть эти повисят и созреют. Привезли еще пять должников! – объявил Федоров, радостно улыбаясь.
– Надо оставить в кабинете пару человек, – несмело предложил Тщедушный, видя, что все начали выходить из кабинета.
– Вот ты и оставайся! Заодно можешь их немного погладить! – засмеялся Федоров, кидая Тщедушному полицейскую дубинку.
Раздался топот ног по деревянной лестнице, и все стихло.
– С кого начать? С тебя старый? Или с тебя молодой? – вслух размышлял Тщедушный, прохаживаясь по кабинету.
Практически не замахиваясь, Тщедушный нанес сильный удар по почкам Романа.
От резкой боли, Роман испустил громкий вопль.
Тело внезапно вспомнило все! Как будто не было многих лет бездействия. Мышцы опять налились силой, как в двадцать лет, а тело снова стало гибким. Было нестерпимо больно, но эта была не боль от удара, а боль возродившихся мышц и органов. Даже поврежденные легкие нестерпимо заболели, хотя они не могли болеть, так как в них нет нервных окончаний.