Крысятник
Шрифт:
— Очень романтично, — хмыкнул Шибанов. — Где задержали даму твоего сердца?
— В Северо-Западном округе.
— Ладно, выясним. Обещать не буду, но постараюсь сделать все возможное.
— Вот спасибо, начальник! Я с лихвой отработаю!
— Меня интересуют антикварщики, — лаконично напомнил Шибанов.
— Могу хоть завтра с ними свести. С Вальком перетру, что почем, и все. Он на Арбате целыми днями тусуется. Среди этой шушеры он в авторитете, так что поможет.
— Завтра в девять, устроит?
— Заметано.
— Еще
Подумав, Кочан отвечал:
— Бабу эту случайно сделали. Она ведь была подруга Колючего, кассира с Таганки. Обычно деньги он домой забирал, а тут ей передать решил.
— Не знаешь почему?
— Сложно сказать, — пожал плечами Кочан. — Там ведь у них какие-то свои игры идут. Никто ничего толком не знает, но просто так отдать деньги он не решился бы. Может, в ее хате общак находился, а? Баба одинокая, вне подозрений. Почему бы и нет? В наше время еще и не такое встретишь. Но тот, кто ее замочил, очень обидел серьезных людей. И если он попадет на зону, то больше одного дня там ему не прожить.
— А Колючий что?
— Ему даже собирались правиловку устроить. Потом ходили слухи, что на счетчик поставят, но ничего, обошлось. Парень он молодой, перспективный, от такого пользы больше, чем вреда. Короче, голову ему на плечах оставили, хотя настучали в нее, как в бубен.
— Понятно, — Шибанов встал. — Все, разбегаемся.
— Разбегаемся, начальник, только давай сначала договоримся, — осклабился Кочан. — Не назначай ты свои свидания на улице в такую холодину! Как говорится, не май месяц, у меня задница отмерзла совсем. В Москве баров, что ли, нет? И пивка попить можно, и в тепле посидеть.
— Договорились, — улыбнулся Шибанов. — Только в следующий раз твоя очередь угощать.
Серый вдавил недокуренную сигарету в пепельницу. Тонкая бумага лопнула, и желтый табак неряшливо просыпался, испачкав пальцы.
— Вон того высокого хмыря в красной куртке видишь, Гончар? — спросил он, повернувшись к своему собеседнику, подвижному мужчине неопределенного возраста.
— Который сейчас валютой расплачивается? — уточнил тот, простуженно шмыгнув носом.
— Он самый, — подтвердил Серый. — Фартовый мужик. Вчера ему старушка какая-то серьги с изумрудами принесла, а теперь — перстень с бриллиантами. Поскольку он у греческого посольства трется, то каналы сбыта у него отлажены. Прикинь, сколько он «капусты» рубит в течение месяца. А в год?.. Прямо голова кругом идет.
Серый откинулся на спинку кожаного кресла. Удобно. Роскошь он любил. Впрочем, кто ее не любит? Но не у каждого есть деньги, чтобы ее оплачивать. Через тонированное стекло автомобиля хорошо просматривался пятачок у антикварного магазина, где топталось несколько человек. Здесь, едва ли не круглосуточно, проводились сделки, и, судя по количеству людей, которые желали избавиться от старинных украшений, можно было смело предположить, что в карманах «жучков»
— Во сколько этот тип заканчивает свою рабочую смену? — спросил он.
— Часиков до шести будет стоять… — ответил Гончар.
— Люблю весну в начале марта, — хохотнул Серый.
— За что ж ее любить?
— Темнеет рано. Это плюс… Адрес помнишь?
— Обижаешь!
— Тогда отчаливаем.
Серый повернул ключ зажигания, дождался, пока заурчит двигатель, притопил педаль газа и медленно поехал по переулку.
Следующая остановка была сделана в районе Марьинского бульвара. Выбравшись из машины, Серый бросил критический взгляд на номера «девятки». Ничего не разобрать. Цифры были густо заляпаны грязью.
— Такие бабки гребет. Мог бы подыскать себе что-нибудь поприличнее этой халупы, — заметил Серый, когда Гончар ткнул пальцем в пятиэтажное здание.
Гончар хихикнул:
— А это он для конспирации. Подставляться не хочет.
Подъезд был не освещен, о чем Гончар позаботился заранее, выкрутив лампочки на нижних пролетах. Лишь на последнем этаже через толщу пыли пробивался тусклый свет.
Поднялись на второй этаж. В подъезде было тихо и прохладно, как в склепе. В окно виднелся небольшой садик, засаженный хилыми деревцами, и две скамейки, присыпанные снегом. Дорога к подъезду шла узкая — две легковушки вряд ли разминутся.
Серый чертыхнулся, увидев, как к соседнему подъезду подрулила темная иномарка, совершенно перекрыв проезжую часть. Вышедшие из машины парни о чем-то громко разговаривали, без конца смеялись и при этом жестикулировали так энергично, словно разминались перед дракой.
Если потребуется срочно уезжать, подумал Серый, то придется сдавать задом и идти на таран. Он не сдержал вздох облегчения, когда парни наконец вновь загрузились в иномарку и покатили дальше, оглашая двор включенной на полную громкость музыкой.
— Терпеть не могу рэп, — процедил Серый.
— Будем надеяться, что эта самая большая неприятность за сегодняшний день, — философски заметил Гончар.
Он ошибся. Неожиданно раздался щелчок отворяемого замка, и дверь слегка приоткрылась. В полумраке угадывалась сгорбленная старушечья фигура с седыми космами. Серого передернуло от дурного предчувствия.
— А что это вы здесь делаете, молодые люди? — неожиданно звонко поинтересовалась старуха. — Другого места не нашли водку распивать?
— Какая может быть водка, мать? — откликнулся Серый. — Девушку мы ждем.
— Это кого же?
— Девушку, — тупо повторил Гончар, не отличавшийся богатой фантазией.
— Уж не Зинку ли с третьего этажа? — скрипуче осведомилась старуха.
— Ее самую, — согласился Серый.
— Столько хахалей у этой шалавы, что их всех и не запомнишь… Ишь, устроили тут притон! Милицию бы на вас!
— Уж сразу так и милицию, — отбрехивался все тем же миролюбивым тоном Серый. — А если это любовь?