Ксанское ущелье
Шрифт:
Сказал и запоздало одернул себя. Вот дурная голова! Кто тебя спрашивает о нем? Не дай бог, пристанут с расспросами, где теперь тот Пестрак. Что он скажет? Что какой-то безвестный бродяга прибрал коня к рукам?
— Передний-то, господа, в офицерском мундире! — приложив руку козырьком к глазам, сказал Цицнакидзе. — Не Альфтан ли это собственной персоной?
— Вполне возможно, господа, — возвышаясь в собственных глазах от проявленной предусмотрительности, изрек с достоинством Амилахвари. — Я приглашал губернатора на наш праздник.
—
— Ну, дорогой сосед, — протянул недоверчиво Цицнакидзе, — ты и скажешь! Чтобы губернатор участвовал в скачках с простолюдинами?!
— От этого губернатора, господа, — демонстрируя свою особую информированность, значительно произнес Амилахвари, — всякого можно ожидать. Давно ли он у нас? А как дело пошло: абрека Хубаева суд ждет, а Дриаев, сами слышали, уже перед всевышним предстал… Теперь очередь за Хачировым.
— Дай бог, дай бог! — согласно закивали князья — хоть в этом желании они были единодушны.
Наконец гости приблизились, и князья, одновременно огорчаясь и радуясь, увидели, что за губернатора они приняли высокого, плечистого мужчину в щегольском капитанском мундире. А следом за ним, покашливая в кулак, шел коренастый, чуть сутулый осетин с тщательно подстриженными усами и курчавой бородкой, с быстрыми, живыми глазами. Дорогая черкеска с золотым шитьем обнимала крепкие, налитые плечи.
— Капитан Внуковский! — щелкнул каблуками сапог, небрежно кинув смуглую ладонь к козырьку фуражки, офицер — Представляю вам, господа, нового начальника Горийского уезда. Прошу любить и жаловать…
… Конечно, Васо Хубаев и Габила Хачиров изрядно рисковали, облачаясь в чужие мундиры. Но уж слишком велик был соблазн сыграть роль тех, кого князья еще не знали, и из первых рук узнать, как собираются действовать новоявленные боевые дружины.
Ни капитана Внуковского, ни нового начальника уезда князья не видели, а умелые руки Нико так потрудились над тем, чтобы избавить от лишних волос заросшую физиономию Габилы и привести в божеский вид успевшего до глаз зарасти Васо, что лишь одно беспокоило: Амилахвари может признать в «новом начальнике уезда» своего оскорбителя. Но для этого князь должен был допустить, что Васо бежал из тюрьмы.
Нет, рассудили они, пока Амилахвари думает, что Васо Хубаев в тюрьме, сердце его спокойно, а бдительность спит.
— Позвольте мне, господа, в свою очередь представить хозяев сегодняшнего праздника, — церемонно раскланялся Амилахвари, старательно поджимая живот, чтобы казаться стройнее и легче на ногу.
— Не трудитесь, князь, — остановил его, подняв ладонь, капитан. — Его превосходительство нам так подробно все описал, что мы вполне отчетливо представляем, у кого мы в гостях. Кстати, для вас, князь, письмо.
Когда Дианоз, Асланбек и Авто доставили своих пленников в лагерь, в кармане капитанского мундира нашлось рекомендательное письмо Альфтана. Содержание письма и подтолкнуло Васо и Габилу к этой рискованной, но обещавшей многое операции. Альфтан просил князя посвятить капитана во все тонкости их боевых приготовлений и рекомендовал с помощью этого боевого, испытанного офицера установить взаимодействие между дружинами. Потому сейчас с главного и начал «новый начальник уезда» свою миссию.
— Капитан, вручите князю письмо.
Цагарели ревниво окинул взглядом Амилахвари. За одно это Черный Датико уже благодарил судьбу — не к кому-нибудь, а к нему, Амилахвари, прибыли начальник уезда и посланец самого губернатора. Теперь все будут знать, кто в уезде пользуется наибольшим вниманием и уважением нового губернатора. Уже не любимчик Бауэра — щеголь Цагарели, за супругой которого не прочь был поволочиться плешивый старик. «Пусть видят, пусть знают!» — радовался он, ерзая в кресле.
Капитан торжественно протянул губернаторское письмо.
Вздрагивающими от волнения пальцами Амилахвари принял его и уже хотел, повертев в руках, сунуть в карман, чтобы с упоеиием прочитать дома, в замке, как начальник уезда требовательно сказал:
— Читайте сейчас, князь. — Тихо, но вполне достаточно, для того, чтобы слышали остальные, он прибавил: — Письмо по прочтении должно быть уничтожено. Время опасное. Самое главное полковник велел передать на словах, не доверил бумаге.
Амилахвари читал письмо и принимал все более озабоченный вид, хотя самого распирало от гордости. Как же, два губернаторских посланца еще ни с кем словом не обмолвились, все около него стоят.
Он закончил читать и повернулся к уездному. С готовностью уездный чиркнул спичкой — черная полоска поползла по листу дорогой бумаги. Князь придерживал его короткими, толстыми, как купаты, пальцами и, боясь обжечься, перебирал из руки в руку. Не выдержал уездный, положил листок на свою широкую, смуглую ладонь, и огонек резво побежал по бумаге, пока не превратил ее в горку пепла.
— Минутку внимания, господа! — Уездный приглашающе махнул рукой князьям, и те, уступая друг другу свободное кресло, поспешили устроиться рядом. Уездный начальник понизил голос, чтобы не привлекать излишнего внимания: — Это даже хорошо, что мы встретились в такой непринужденной обстановке. Какому вражескому лазутчику придет в голову, что на народном гулянье, когда вот-вот начнется самое интересное — скачки, мы с вами обсуждаем важные государственные дела. Капитан, — кивнул уездный своему попутчику, — присмотрите, чтобы к нам пока никто не приблизился.
— Есть, господин уездный начальник! — кинул руку к козырьку капитан и тут же указал одной из княжеских служанок, прогуливавшей на длинной цепочке крохотную белую, пушистую, как шарик, болонку, чтобы она отошла правее.
Девушка испуганно задергала цепочку в сторону:
— Пошли, Зизи, пошли отсюда!
Уездный начальник между тем приступил к делу:
— Князь Амилахвари! Сколько человек вы поставили под ружье?
— Сто десять, господин уездный начальник.