Кто ест пчел? 101 ответ на, вроде бы, идиотские вопросы

О'Хара Мик

Произношение и диалекты формируются и претерпевают изменения под влиянием двух факторов. Один из них фонетический, другой — социальный. Говоря о фонетическом аспекте, можно утверждать, что речевые звуки претерпевают изменения из-за того, как они произносятся и воспринимаются. Проследите за положением своего языка относительно нёба, когда вы произносите звук «k» в начале слов «key» (ключ) и «car» (автомобиль). При воспроизведении слова «key» язык, соприкасаясь с нёбом, выдвигается вперед дальше, чем при воспроизведении слова «car», потому что следом нужно произнести гласный звук «ee», а для этого языку необходимо выдвинуться вперед. Это более выдвинутое вперед положение привело к тому, что перед гласными звуками «ee» и «e» звук «k» превратился в «ch», «sh» или «s». Например, латинское слово «centum» начиналось со звука «k», но итальянское «cento» начинается с «ch», а французское «cent» — с «s». Это лишь некоторые из целого ряда изменений, произошедших в процессе формирования современных романских языков, развившихся из латыни. Фонетические изменения не происходят постоянно, ведь язык — это средство

общения. Если вы вдруг станете произносить звуки не так, как окружающие, нас просто не поймут. Функция языка как средства общения сдерживает развитие фонетических изменений, которые, тем не менее, в любом обществе могут передаваться из поколения в поколение. Если общество развивается изолированно, как, например, удаленная от Англии Австралия, в этом обществе укореняются другие фонетические нормы. Таким вот образом возникло австралийское произношение, отличное от английского. 200 лет — довольно длительный отрезок времени. За этот период фонетический строй любого языка может претерпеть самые разные изменения. Фонетические отклонения приводят в действие менее очевидный социальный фактор. Информация, которую вы сообщаете в ходе разговора, не ограничивается лингвистическим значением ваших слов. В ней также содержатся сведения о вас самих: о том, откуда вы родом, об уровне вашего образования. Говорящий неосознанно (либо осознанно) строит свою речь так, чтобы предстать перед слушателями тем человеком, каким ему хочется быть. Это, в свою очередь, влияет на формирование акцентов и изменения в произношении: люди принимают или отвергают определенные звуки и варианты их произношения, чтобы сообщить о своей принадлежности к той или иной группе общества.

Боб Лэдд (профессор лингвистики Эдинбургского университета, Великобритания)

Для начала рассмотрим относительно универсальное языковое сообщество, где малейшие отклонения в произношении приобретают ту или иную степень престижности в зависимости от статуса человека или группы людей, которые пропагандируют данные изменения. В Австралии и Новой Зеландии отклонения от английского нормативного произношения наблюдаются главным образом в системе гласных. В начале XIX века на юге Англии, родине большинства колонистов, гласный звук в слове «bad» было принято произносить менее открытым ртом, поэтому по звучанию он больше напоминал гласный звук в слове «bed». Позже эта тенденция прекратилась, и там вновь стало распространяться традиционное произношение. Дело в том, что в южных областях Англии в отличие от северных и Мидлендса, где «а» в слове «bad» произносили более открыто, в сфере воспроизводства населения наблюдался относительный застой. Сегодня очень закрытый вариант произношения слова «bad» считается «крайне непристойным» и вызывает удивление у тех, кто слышит его, просматривая кинохроники 1940-х годов. Напротив, в Австралии и Новой Зеландии этот вариант получил широкое распространение, возможно, как символ солидарности первых переселенцев, объединившихся против англичан, прибывших позднее, у которых этот звук был более открытым. Со временем гласный звук обрел еще более закрытое звучание, так что его стали путать с «е» (как в слове «bed»). Последний в результате еще больше «закрылся», превратившись в гласный звук слова «bid», который, в свою очередь, тоже стал более закрытым и занял место звука в слове «bead», а тот трансформировался в дифтонг («buyd»). В Новой Зеландии процесс протекал по тому же сценарию, разве что звук, как в «bid», выдвинулся в центр ротовой полости и стал звучать, как гласный звук в «bud» или как во втором слоге слова «cupboard». Эта фонетическая перетасовка, изначально спровоцированная смещением всего лишь одного гласного звука, фонетистам известна как «цепная реакция». Возможна и «обратная цепная реакция», при которой сместившийся гласный звук освобождает место для соседнего звука, что тоже наблюдалось в Австралии. Как только звук «а» («bad») обрел звучание гласного в слове «bed», длинный гласный заднего ряда («bard»), не опасаясь путаницы, смело сдвинулся в передний ряд. Описанные процессы наглядно продемонстрированы в австралийских «мыльных операх», в частности в сериале «Neighbours», где персонажам старшего поколения свойственно произношение, близкое к оксфордскому, а молодые придерживаются системы произношения, только что мною охарактеризованной.

Стив Таннер (Кармартен, Великобритания)

Бытует мнение, что в странах, приютивших на своих территориях большое количество иммигрантов, формируется произношение, отличное от того, которое существует на родине переселенцев. Однако возможно и обратное. В стране, заселенной иммигрантами, сохраняется исконное произношение их родных мест, а на самой родине переселенцев система произношения претерпевает изменения. Подобное наблюдалось при формировании американского английского языка. Первые английские иммигранты, приехавшие на постоянное место жительства в Северную Америку, осели в Джеймстауне (штат Виргиния) в 1607 году, а спустя 13 лет отцы-пилигримы основали поселение чуть севернее — там, где ныне раскинулся Плимут (штат Массачусетс). Согласно «Cambridge Encyclopaedia of the English Language» под редакцией Дейвида Кристалла, эти два поселения по-разному повлияли на развитие американского английского языка. Джеймстаунские колонисты прибыли главным образом из графств Англии, расположенных к юго-западу от Лондона, и говорили с характерной картавостью, присущей жителям тех мест, где было принято заднеязычное произношение звука «r». Такой акцент до сих пор можно слышать в некоторых городках джеймстаунского региона и особенно часто на острове

Танжер в Чесапикском заливе. В силу того что это относительно обособленная область, распространенный на ее территории акцент, называемый «полосы приливов», очень мало изменился за 400 лет. Иногда говорят, что по звучанию этот диалект наиболее близок к языку У. Шекспира. Что касается плимутских колонистов, они прибыли с востока Англии. Привезенное ими произношение доминировало тогда на территории Англии, впрочем, их речевой стиль до сих пор преобладает в этом регионе.

Автор-составитель

Боевые орехи

Запись в журнале местной школы городка Нэш на севере Бакингемшира от 9 ноября 1917 года гласит: «Получено благодарственное письмо от начальника Службы снабжения боеприпасами, выразившего признательность за собранные каштаны, необходимые для изготовления боезарядов». В каких целях использовались каштаны и какое отношение они имеют к боеприпасам?

Джон Харрис, Грег Дейвис (Милтон-Кейнс, Великобритания)

Этот вопрос был опубликован в феврале 1987 года в журнале «Chemistry in Britain». Читатели ответили следующее: во время Первой мировой войны каштаны использовались для производства ацетона, который, в свою очередь, был необходим для производства кордита — бездымного пороха, применявшегося в стрелковых частях и артиллерии. Бездымный порох, и в частности кордит, произвел революцию в военном деле. В отличие от черного пороха, больше известного как дымный порох, бездымный порох обеспечивал повышенную дальность стрельбы. При стрельбе боезарядом, начиненным бездымным порохом, образовывался лишь слабый голубовато-серый дымок, не заслонявший обзор пулеметчикам и не обнаруживавший местоположение снайпера. Кордит — смесь взрывчатых веществ, в том числе пироксилина (65 %), нитроглицерина (30 %) и вазелина (5 %), которую с помощью ацетона пластифицируют, а потом формуют. Методы серийного производства ацетона, применявшиеся до Первой мировой войны, не отвечали требованиям военного времени. Министр военной промышленности Дэвид Ллойд Джордж поручил химику Хаиму Вейцману, эмигрировавшему с материковой Европы в 1904 году, увеличить производство ацетона путем внедрения изобретенного им процесса бактериальной ферментации маисового крахмала. Заводы в Пуле (Дорсет) и Кингс-Линне (Норфолк) производили до 90 000 галлонов ацетона в год. Когда запасы маиса иссякли, в качестве источника крахмала стали использовать конские каштаны, которые собирали дети. Поскольку в целях безопасности местонахождение военных заводов было засекречено, школы отправляли собранный учениками урожай на адрес правительственных учреждений в Лондоне, а сотрудники Главпочтамта, по-видимому, переправляли посылки непосредственно по месту назначения. Таким вот образом «ацетоновая проблема» Ллойд Джорджа нашла отражение в школьных журналах. По словам самого Ллойд Джорджа, эта проблема также оставила «неизгладимый след на карте мира». Он был настолько благодарен Вейцману — ярому сионисту, — что, став премьер-министром, в знак признательности открыл тому прямой доступ к министру иностранных дел А. Д. Бальфуру. В результате 2 ноября 1917 года родилась знаменитая «Декларация Бальфура», в которой говорилось, что правительство Великобритании ратует за «создание еврейского национального очага в Палестине». Когда в 1948 году было провозглашено государство Израиль, Вейцман был избран его первым президентом. На этом посту он находился до самой своей смерти в 1952 году.

Майкл Гуд (Харуэлл, Великобритания)

Тони Кросс, хранитель Музея Кертиса в Олтоне (Гемпшир, Великобритания), обратил наше внимание на аналогичные записи в документах школ, расположенных в регионе его проживания, и представил разъяснения, полученные из Имперского военного музея в ответ на его запросы по данному поводу. Эти разъяснения в обобщенной форме мы и представляем. Во время Первой мировой войны СВ и ВМС Великобритании использовали около 258 млн снарядов, в которых основным взрывчатым веществом был кордит, применявшийся также и для других военных целей. При производстве кордита растворителями служили ацетон и смесь спирта с эфиром. Почти все объемы ацетона получали методом сухой перегонки древесины, а на мировом рынке господствовали страны из числа крупных производителей древесины. До этого ацетон для военных нужд главным образом импортировали из США. В 1913 году в городе Форест-оф-Дин был создан современный завод, но до начала войны, в августе 1914 года, запасы ацетона составляли всего 3200 т. Вскоре стало ясно, что существующее производство не в состоянии удовлетворить быстро растущие потребности. Когда выяснилось, что ацетон можно получать из картофеля и маиса, для этой цели были сооружены новые заводы. К 1917 году в результате операций германского подводного флота в Атлантике резко сократились объемы морских перевозок, что грозило оставить Британию без североамериканского маиса. Ввиду возникшего дефицита власти стали искать замену маису, и опытным путем было установлено, что альтернативным сырьем в производстве ацетона могут служить конские каштаны. Было собрано огромное количество каштанов, но лишь 3000 т достигли завода в городе Кингс-Линн. Регулярные поставки срывались из-за трудностей в системе транспорта. В опубликованных в газете «Times» письмах сообщалось о грудах гниющих каштанов на железнодорожных станциях. В апреле 1918 года, когда были устранены первоначальные трудности, завод в Кинге-Линне начал производство ацетона из конских каштанов. Однако возникла новая проблема: каштаны оказались низкосортным сырьем для получения ацетона, и в июле 1918 года завод был закрыт.

Автор-составитель