Кто развязал Вторую Мировую? Настоящие «поджигатели войны»
Шрифт:
«Однако ничто не воспрепятствовало карьере многих других поляков, начинавших делать ее в Петербурге. Среди живописцев, добившихся наибольшей после вышеупомянутого Орловского славы, был Генрих Семирадский (1845 — 1902), который в 1864 г. поступил в Петербургскую академию художеств. «Участвуя во всех конкурсах, он собрал все награды, какие только было можно», а в 1870 г. за огромное полотно «Александр Македонский и его врач Филипп» получил золотую медаль и заграничную стипендию на шесть лет. С 1871 г. Семирадский в основном жил за границей, но по-прежнему часто приезжал в Петербург, где пользовался покровительством царского двора. По сей день, впрочем, Семирадский фигурирует во многих российских учебниках как выдающийся художник польского происхождения.
На рубеже XIX—XX вв. завоевывали европейскую славу
Имена и примеры успешных карьер поляков в Российской империи можно было бы, конечно, приводить без конца. Например, история жизни Генрика Мерчинга (1860—1916), профессора электротехники и механики, а также заслуженного историка польской и литовской реформации, дает нам пример суперуспешного строительства карьеры поляка в России. Выпускник института инженеров связи, Мерчинг начал работать в этом институте в 1887 г. сверхштатным преподавателем, а в конце жизни достиг чина действительного тайного советника (между прочим, ТРЕТИЙ по «Табели о рангах» чин в Российской империи, выше — только вице-канцлер и канцлер)! После смерти Мерчинга осталась не только богатая библиотека, но и огромное состояние: около 110 тыс. рублей в ценных бумагах; половину этого состояния Мерчинг отписал на общественные цели. Его труды о польском протестантстве по-прежнему входят в научный оборот: одна из его работ («Протестантские общины и сенаторы в старой Польше», 1904) недавно была выпущена репринтным изданием. Стоит при этом подчеркнуть, что научную (а раньше и чиновничью) карьеру можно было сделать в Петербурге, не переходя в православие, что в Царстве Польском после 1863 г., как правило, было невозможно.
Наряду с интеллектуальной элитой поляки появлялись и в глубине России — как инженеры, врачи, адвокаты, управляющие имениями. «Эти пришлые превосходят туземцев своей сообразительностью, опытом и смекалкой, так что зачастую выбиваются на руководящие должности» (ВДзвонковский. «Россия и Польша»), Поляки в российской глубинке совсем неплохо жили, трудясь в промышленности или торговле.
Что характерно — поляки, сделавшие карьеру в столице империи, не могли рассчитывать на одобрение соотечественников. Об этом не раз писал Людвик Базылев, признавая, что поляки, добившиеся успеха, почти всегда отличались лояльностью к правительству. Обязанности свои они выполняли честно и добросовестно, «работали производительно, заслуживая похвалу, получали ордена, поднимались по т.н. табели о рангах. Говорили, писали и действовали по-русски с утра до ночи».
Польскому графу и русскому генералу Любецко-му завистливые соотечественники так никогда и не забыли его пребывания в Пажеском корпусе, куда его отдали на шестом году жизни (!). За это и за участие в Итальянской кампании Суворова (1799) ему приписывали «русскую душу», «солдатское воспитание» и «петербургскую муштру». О Спасовиче «польские» поляки ядовито писали, что он был одновременно поляком и русским. Подобное же мнение высказывали и о Зелинском. Спасовича осуждали за те взгляды, которые он высказывал на страницах крайне лояльного еженедельника «Край», издававшегося в Петербурге в 1882—1914 гг. В выходившем в Галиции журнале «Тека» в 1898 г. ядовито писали, что, устраивая вечер памяти Мицкевича под лозунгом польско-русского примирения, «он хотел еще раз дать волю своей любимой идее о прочной связи будущности польского народа с судьбой его господина и палача».
В мемуарах польских офицеров и генералов русской службы, после событий 1917—1920 гг. перебравшихся в Польшу, мемуарах, которые издавались уже во Второй Речи Посполитой, явно ощутима ностальгия по годам службы в рядах русской армии (хотя бы в «Моих воспоминаниях» Юзефа Довбора-Мусницкого). Да и Виткацкий без особого сожаления вспоминал свою службу офицером в Петербургском гвардейском полку.
Многих из названных выше представителей петербургской Полонии мы встречаем впоследствии в политической жизни Второй Речи Посполитой, прежде всего в университетах, где кафедры возглавляли Бодуэн де Куртенэ, которого в 1922 г. выдвигали кандидатом на пост президента Речи Посполитой, Петражицкий и Зелинский. Последний, хотя и был весьма уважаем, не раз вызывал смех аудитории своей весьма своеобразной польской речью, полной русицизмов. Один из анекдотов гласил, что из его рассказа о страданиях Прометея получалось, что каждый день орел расклевывал ему «жаркое» (жаркое — по-польски «печень», а печень — «вонтроба»). Видимо, и сами изгнанники из прежней столицы России вспоминали ее с ностальгией — подобно многим представителям русской эмиграции.
И в этом нет ничего удивительного — вопреки позднейшей официальной лжи властей Второй Речи Посполитой, поляки в Российской империи были «равными среди равных» — одних генералов Польша дала России более сорока душ! Интересно, сейчас хотя бы один польский генерал занимает хоть какую-нибудь серьезную должность в аппарате НАТО или в командовании ее объединенных вооруженных сил?
«Народная Польша», если исключить, опять же, разные незначительные мелочи, под главенством СССР демонстрировала колоссальное экономическое развитие, рост ВВП, увеличение численности населения и рост его благосостояния.
О чем это говорит?
Русские для поляков — постоянный конкурент в славянском мире. Времена, когда русские могли осуществлять политическую власть в Польше (напрямую — с 1792-го по 1916-й и косвенно — с 1945-го по 1989 год), характеризовались непрерывным ростом национального самосознания поляков — иными словами, господство русских требовало от поляков теснее сплотиться вокруг своих национальных святынь и тем самым значительно лучше самоиден-тифицировать себя как единую нацию, весьма отличную от «кузенов с Востока». Таким образом, мы можем констатировать простой факт — русское политическое господство спасло польский народ как этническую единицу! И, кроме того, русское политическое господство всегда способствовало подъему экономики Польши — опять же, из соображений политической целесообразности.
Польше нет места на Западе — очень скоро ее сантехники, водители и санитарки будут заменены в развитых европейских странах эмигрантами из мусульманского мира; а чуть позже исламисты, которые захватят власть в «старой Европе», придут к выводу, что Польше более не стоит быть католической и славянской. Ей весьма пойдет ислам, а над Мариац-ким костелом и над куполами Катедры на Вавеле взамен крестов пришло время водрузить полумесяц. И это будет конец Польши!
И поэтому напрасно нынешний президент Польши Лех Качиньский изо всех сил надувает щеки и грубит в сторону России — очень скоро придет время ему (или его преемнику) сменить и тон выступлений, и выражение лица, и тексты речей. И заговорить с российским руководством совсем по-другому — как с родственниками и друзьями, без которых дальнейшая жизнь Польши будет просто немыслима.
Сегодня Польша — в ЕС и НАТО, сегодня Польша — часть «западного мира» и потенциальный военный и политический противник России. Хм...
Польская экономика за последний год продемонстрировала неплохие темпы — 5,4% рост. Безработица с кошмарных 18% сократилась до не столь уж и ужасных 14,6%. Выросли средние зарплаты — на сегодня они составляют приблизительно 1000 долларов, что, положа руку на сердце, очень и очень приличный результат для государств с переходной экономикой (у соседней Белоруссии этот показатель едва превышает 300 долларов; правда, и долгов у Белоруссии всего 14% от ВВП, в отличие от западной соседки — но об этом ниже).