Кто стоит за дверью
Шрифт:
— Лора, — произнес он тихо, — ты будешь сейчас хохотать, но я люблю тебя.
— И я тебя, — потянулась она к нему руками.
Он присел на кровать и обнял ее.
— Что, если нам и впрямь пожениться? Я так хочу от тебя ребенка.
Разомлевшая Лора заморгала глазами, пытаясь вникнуть в смысл услышанного. Когда вникла, переспросила:
— Нам пожениться?
— Да.
— Глупости! Как я, богатая женщина, могу выйти замуж за никому не известного адвоката. Ольгерд, прежде чем делать мне предложение, приобрети имя.
— Об этом не беспокойся. Ты только помоги
— Сначала стань, а уж потом я буду гордиться, — отрезала Ильховская.
— Но отчего? Отчего ты не хочешь помочь мне? Ты ведь любишь меня.
— Люблю таким, какой ты есть. Меня это вполне устраивает. Станешь другим, посмотрим.
— Не понимаю! — не унимался Ольгерд. — Что тебе стоит ввести меня в круг твоих знакомых, отрекомендовать как толкового адвоката, помочь снять приличный офис. Два-три выигранных громких дела, и я буду нарасхват.
— О… — протянула Лора, ища глазами свой пеньюар. — Старая песня. Как мужчинам хочется, чтобы состоятельные женщины служили им трамплином, с которого они взлетят к славе и богатству.
— А что в этом плохого? Даже императрицы не стыдились возвышать своих фаворитов. Чем ты хуже Екатерины Великой?
— Я? Ничем не хуже. Да вот ты на Потемкина не тянешь. Кончим этот бесполезный разговор. Я не Елисавета, ты не певчий Разумов.
— Но…
— Да пойми, они возвышали их от безысходности. Она императрица, и нет равного ей мужчины. А был бы!.. Стала бы она возиться с этими…
— Значит, я не равный тебе, — усмехнулся, отвернувшись от нее Жилёнис.
— Сам знаешь.
— Ты же мне только что говорила, что любишь.
— Люблю! Но разве, когда любишь, обязательно выходить замуж? Пока мне хватает двух моих замужеств.
— Что ж… — Ольгерд не договорил и вышел из комнаты.
— Все поют одну и ту же песню. Надо кончать с этими красавцами без копейки в кармане и вплотную заняться поиском настоящего мужчины, за которым можно и побегать и побороться с соперницами. А эти сами себя приносят на свадебном блюде, тьфу! А потом будет изменять и называть старухой. Ему двадцать семь, мне тридцать два. Всего-то пять лет. Но в его глазах эта разница с каждым годом будет увеличиваться. Да ну его! — плюнула Лора. — Что за мелюзга! Противно до тошноты.
Ольгерд, вбежав в свою комнату, прямиком бросился в ванную. Открыл кран и обдал голову ледяной водой.
— Стыд! Какой стыд! Я, как последний альфонс, унижался перед этой шлюшкой. Она же не может любить. Поэтому ей и приходят в голову идиотские прожекты. К черту! К черту! — выскочил он из ванной и заметался по комнате. — Ну ее к черту! Тварь, гадина, мерзавка!.. Я тебе устрою!.. Я тебе покажу!..
Они встретились в гостиной. Жилёнис был готов к отъезду. Проехав с полчаса в полном молчании, Лора кашлянула и нерешительно взглянула на Ольгерда. Тот делал вид, что вообще не замечает ее.
— Ольжик, — вдруг начала она. — Ну что делать, если я хочу выйти замуж за состоявшегося мужчину. Я тебя люблю… — призналась она, помолчала и добавила: — Это правда. Но ты прояви себя. Хотя бы в нашем деле. Вот доведем его до конца и тогда… Ведь дело я задумала непростое.
Ольгерд молчал. Она погладила его по руке.
— Давай считать, что ты сделал мне предложение, а я попросила полгода на размышление, идет?
Он повернул голову и посмотрел в ее голубоватые глаза, в которых светилась просьба о примирении.
— Тем более что мы уже все подготовили. Я перевела деньги за аренду замка. Забронированы билеты…
— Ты права, не стоит останавливаться на середине, — ответил Ольгерд со сжавшимся от разочарования сердцем.
«Если что, брошу ее к черту и уеду из Франции. Пусть сама выкручивается со своей «гибелью». А если она не врет? Она ведь и впрямь сумасбродка. Может, действительно стоит проявить себя, и она, убедившись, что я не тряпка-альфонс, думающий только, как бы, не работая, прожить за спиной богатенькой женушки, а настоящий мужчина, который стремится сделать карьеру, выйдет за меня».
Однако он решил использовать последний аргумент, чтобы образумить Ильховскую.
— Не понимаю, как ты собираешься оставить свою фирму на полгода. Все может пойти прахом.
— Здесь ты прав, — была вынуждена согласиться Лора. — Так долго ждать у меня не хватит терпения. — У Ольгерда от радости захолонуло сердце. — Придется обрадовать друзей месяца через два после оглашения завещания. Эффект, увы, будет не тот, какой был бы через полгода, когда от вожделенного наследства их отделяли бы минуты, но что поделать. Однако я рассчитываю безошибочно определить по их лицам, насколько искренней будет их радость. И, конечно, в случае каких-либо непредвиденных событий я тотчас дам знать о себе. Но заметь, плох тот предприниматель, который не сумел обзавестись надежными и умными заместителями. Я вполне доверяю своему коммерческому директору и главному юристу. Не в их интересах, чтобы фирма прогорела.
— Кстати, какую ты придумала легенду, чтобы объяснить свое чудесное возвращение из мира мертвых? Если, конечно, не секрет, — подавляя в себе раздражение, спросил Жилёнис.
— От тебя? — нарочито изумилась Ильховская. — Отдохнув на вилле, расположенной в очаровательном местечке неподалеку от Биаррица, я, вернувшись в Москву, расскажу опешившим от счастья друзьям необыкновенную историю, приключившуюся со мной. Выйдя на палубу подышать воздухом, я облокотилась на бортик. Неожиданно мне стало плохо, я потеряла сознание и бултыхнулась в воду. Почти мгновенно придя в чувство, я стала звать на помощь. На проплывавшей мимо парусной яхте меня услышали. Подняли на борт, но от пережитого страха со мной случилась…
— Кратковременная амнезия, — усмехнувшись, подсказал Жилёнис.
— Наивно. Просто мексиканская мелодрама. Ну и что? Усомнятся, пусть проверяют. Только кому это нужно? В состоянии амнезии, — продолжила Лора, — я попала на виллу моих спасителей, одной супружеской пары, которая предложила мне, видя, что я не какая-то аферистка, отдохнуть у них, чтобы прийти в себя и обрести память.
— Шумиха поднимется жуткая!
— И что? Я люблю, когда вокруг меня бурлит жизнь. А когда она затихает, я ее сама баламучу.