«Кто-то» на дереве
Шрифт:
Я сижу недалеко от скворечника. Вчера все утро просидел, не дождался. Сегодня наверное увижу.
И правда — увидел.
Скворчата высовывали из скворечника головы, разевали рты, орали. Они голодные: со вчерашнего вечера не ели. Давно рассвело, а еды все нет. Подлетит скворчиха к скворечнику, даже присядет, покажет червяка — и к сторонке: хочешь есть? Лети за мной!
Шума было много. Скворчата орут, скворец со скворчихой тоже не молчат. На крик пришла кошка с соседнего двора. Затаилась было под кустом, да не вышло: я ее прогнал.
И вот один за другим скворчата начали вылетать
Последний скворчонок был самый слабый. Все боялся лететь, а попробовал — упал. Затрепыхался и свалился в траву.
Посидел, огляделся, скакнул…
В траве было много жуков-мягкотелок. Сверху они черные, снизу красные. Ползают в траве возле самого скворчиного носа.
Глядел, глядел на них скворчонок да и клюнул одного. Промахнулся. Клюнул другого. Схватил и тут же выбросил. Затряс головой, принялся тереть клюв лапкой. Запищал…
Нехороший попался жук. Мягкотелки и правда невкусные: щиплет от них во рту. Скворчонок не знал этого — откуда ему знать? Мать кормила только вкусным, всякой дряни не носила.
Сразу не научишься. Увидел скворчонок под осиновым кустом белую жирную личинку: свалилась с листа. Поглядел на нее, скакнул поближе. Он даже не схватил, а только ткнул в нее клювом.
Словно отшвырнул кто его от личинки. Скворчонок метнулся в сторону, забился в траву, зажмурился и запищал.
Личинка осталась лежать на земле. На ее теле, словно роса, выступили прозрачные капельки. Острый противный запах окутал не только ее: кругом запахло. На этот раз скворчонок познакомился с личинкой жука осинового листоеда.
Скворцы-родители куда-то улетели вместе со своими скворчатами. Мой остался в траве: один, обиженный, голодный.
Тут же на кусту я нашел гусеницу. Взял ее, поднес к носу скворчонка. Он прижался к земле: испугался меня. А потом обошлось, да и есть хотелось. Взял гусеницу, проглотил и смотрит: нет ли еще?
Оставить скворчонка в траве нельзя: кошка съест. Взял я беднягу и пошел искать его семейство. Ходил, ходил — увидел: сидят на черемухе на краю оврага. Подошел поближе, подбросил скворчонка. Он полетел, правда не к черемухе, но скворцы его увидели. Гляжу, а скворчиха к нему слетела. Он клюв раскрыл, запищал: есть запросил…
Скворчиха что-то нашла, сунула ему. Отлетела немножко. Птенец попищал — и за ней. Она еще отлетела, а потом — порх! И на черемуху.
Скворчонок не сразу решился: пришлось матери к нему несколько раз подлетать и за собой на дерево манить. Наконец расхрабрился, полетел.
Вот и все. Скворечник опустел, но ненадолго. Вскоре в нем появились новые жильцы: воробьи.
Далеко впереди, между громадинами елями, чернеет косая полоса: упавшее дерево.
К упавшему дереву стоит подойти. Особенно если оно не вплотную на земле лежит, а застряло вершиной среди соседей. На таком дереве всегда что-нибудь найдешь.
Помню, когда-то давно, и не здесь, а в костромском лесу, я подошел к огромной упавшей осине. Кто ее знает, когда она упала, эта осина, но до зимы. Ее ствол был завален снегом, ветки обгрызли зайцы, вокруг натоптано. Не одну ночь пировали здесь белки.
Ну и что? Осина, зайцы… О чем помнить? Разве лишь много зайцев в те времена было в костромских лесах, да и не только там. В двадцати верстах от Москвы за любой околицей виднелись заячьи следы. Теперь здесь зайца не увидишь. Лоси чуть ли не во двор лезут, а заяц… Перебили их «сознательные» охотники.
Ничего! С законом об охране природы, с запретом охоты в лесопарковой зоне Москвы зайцы вернутся. Немного лет, и длинноухих станет больше, чем сейчас лосей.
Увели меня зайцы в сторону от упавшей осины. Не в них было дело.
Вот рассказываю, а и теперь мне непонятно — как это могло случиться. Мало ли что в лесу бывает, и все же… Вот судите сами.
Осина была выворочена с корнями. И здесь, над огромной земляной глыбой, намело большущий сугроб. Ствол осины словно навесом прикрыл подснежную пещеру. Я не разглядел толком всего этого: видел упавшую осину, видел сугроб, видел… Что?
В снегу были какие-то круглые ямки. Не маленькие: в такую ямку легко укладывался мой кулак.
Свежий след вел под снежный навес. Кто это был? Чей след?
Я стоял, смотрел на осину, смотрел на след и думал. Выходного следа на мою сторону нет. Может быть, он на другой стороне осины? За деревом не видно. Обойти…
Осторожно отхожу назад. Иду стороной, огибаю снежный сугроб. С той стороны хода нет. Все замело снегом, и он лежит нетронутый. Только заячьи тропы проложены вдоль ствола туда, к ветвям.
Выходного следа нет. Значит, «он» там, возле вывороченных корней, в подснежной пещере. Он… А кто это «он»? И что мне сделать?
Опять прячусь, отхожу подальше от осины. Оглядываюсь, ищу вдали что-нибудь подходящее. Мне нужна длинная жердь. В сотне шагов от осины нашел высокую орешину. Срезал ее, отрезал ветки, верхушку. Длинная жердь, а на конце торчат остатки веток: получилось что-то вроде несуразных вил.
У меня был всего один патрон с картечью. Что же, все лучше, чем ничего.
Держу двустволку в левой руке, жердь — в правой. Едва переступая, подхожу к осине и сую мои «вилы» туда, под снежный навес.
С той стороны осины взметнулась снежная пыль. Пятнистый зверь мелькнул между деревьями… Всё!
Гадать не приходилось. Рысь!
Я в первый раз в жизни увидел ее следы, а потому и не узнал их. Да и кто подумал бы, что она лежит там, под осиной. Как она сразу не услышала меня? Ведь я подходил вплотную к снежному навесу, под которым она спала. Должно быть, уж очень разоспалась…