Кубок королевы Розамунды
Шрифт:
Значит, она стояла с очередным дежурным сотрудником мужского пола, потом он куда-то испарился, и она, не в силах вынести насмешливые взгляды сотрудников, попыталась спрятаться, а вместо этого застала мужа с этой… с этой… опять имя вылетело из головы.
Господи, какая же она дура! Нужно было уйти из этого чертова ресторана сразу, как только вышли из-за стола. И ничего не говорить мужу. Какое ей дело, в конце концов, до того, что подумают его сотрудники! Да она их видит раза три в год!
Марианна откинулась на подушки и закрыла
И тут же перед ней предстала та же картина: как муж с совершенно белыми от ярости или от безумия глазами надвигается на нее и выплевывает прямо в лицо ужасные слова. И эта его уверенность в том, что он может сделать с ней все, что угодно, и ему никто не помешает. И ее страх. Страх, потому что она ощутила тогда абсолютную свою беспомощность перед этим человеком. Что с ним случилось? За что он с ней так? Ведь она же ничего ему не сделала…
Они женаты… ну да, больше четырех лет, и не было никаких особенных между ними конфликтов. Марианна старалась сглаживать все трения, да если честно, не настолько они близко общались, чтобы было из-за чего ссориться.
Муж много работал, сам говорил, что бизнес не дает расслабляться. Также он развлекался в мужской компании, да и не только в мужской, как скоро заметила Марианна.
Она быстро смирилась с его неверностью. Потому что совершенно не ревновала. Потому что довольно быстро поняла, что мужа не любит. Вот совсем. Нисколечко.
Ну что ж, она приняла это к сведению и обдумала сама, поскольку советоваться ей было не с кем, не к психоаналитику же идти. И решила смириться с существующим положением вещей.
Разводиться? Зачем? Ей некуда пойти, а муж уж точно при разводе отдаст ей крохи, только чтобы с голоду не умерла, бизнес делить не позволит. У нее нет родителей, нет ни братьев, ни сестер, даже двоюродных. И друзей близких тоже нет, так уж сложилась жизнь. Так что лучше ничего не менять.
И она выработала в общении с мужем ровный приветливый тон, проявляла заботу – спокойно, без суеты, не перегибая палку, чтобы он не раздражался, не надоедала по пустякам. В общем, сглаживала углы, никогда не спорила, не отказывалась пойти с ним на официальные мероприятия, там тоже вела себя ровно, сдержанно. Это было нетрудно.
Сложнее было с сексом. Но муж не слишком часто посещал ее спальню и в первый год, а потом уж бывало, что и раз в месяц зайдет. В общем, можно привыкнуть.
Иногда появлялась мысль о том, что неужели так будет всегда? Ровная спокойная жизнь – ни забот, ни увлечений. Ни любви, ни страсти, вообще никаких сильных чувств. Ну что ж, очевидно, ей не дано. Да и кто сказал, что это необходимо?
И вот вчера все внезапно изменилось, вся ее налаженная спокойная жизнь полетела ко всем чертям. Потому что после того, что муж устроил вчера, после того, как он публично ее оскорбил, унизил, все не может оставаться как прежде.
Она знает, знает, какие демоны скрываются у него внутри и когда-нибудь вырвутся наружу.
Как
И та, с крысиным носом, вот сейчас Марианна вспомнила ее лицо, которое увидела, когда выскочила из той комнатушки. На лице этом была самая настоящая радость.
Еще бы – такое увидеть собственными глазами. И еще в ее глазах было предвкушение удовольствия рассказать всем сотрудниками. Уже небось разнесла по всей фирме. В подробностях всю сцену описала да от себя еще прибавила.
Да, в конце концов, какая теперь разница? Марианна осознала, что ее это совершенно не волнует. На самом деле было что-то еще, гораздо важнее. Что-то очень важное.
Она открыла глаза и села на постели, отбросив одеяло.
Сережки! Вот эта самая изумрудная серьга, которая упала на пол, и муж заставил ее, Марианну, серьгу поднять. И подать покорно его девке, а та… та засмеялась презрительно. Это ли не унижение? Ну да, конечно, но серьга… сама эта серьга…
Старинная, очень тонкой работы веточка из белого золота и два изумруда в виде плодов, один более светлого оттенка и поменьше, а второй, чуть ниже – более темный, цвета Адриатического моря в полдень, и такой крупный, яркий.
Марианна видела серьгу близко, держала ее в руках и запомнила отлично, разглядела мельчайшие детали.
Это те самые сережки, она уверена. Ошибиться она не могла. И именно от осознания этого факта она потеряла сознание. А вовсе не от страха и унижения.
Вот так вот. Но каким образом серьги попали к мужу? Откуда он их взял?
Эти фамильные серьги старинной работы должны были перейти к ней, отец так и сказал: это будет тебе подарком на двадцатипятилетие. Вещь очень дорогая, уникальная, знающие люди высоко оценивали работу и камни.
Отец тогда сказал, что очень надеется, что дочь их сбережет, сохранит и передаст потом своей дочери. Серьги – вещь старинная, принадлежали их семье, сколько он, отец, себя помнит. Передавались по наследству. Марианна видела их несколько раз, однажды, лет в пятнадцать, решилась померить без спросу. Ох, как влетело ей тогда от отца!
Это, сказал, не игрушки-побрякушки, чтобы перед зеркалом крутиться и подружкам хвастаться, придет время – непременно твои будут. А пока забудь и думать.
Отец был суров, но ее любил, потому что никого у них двоих не осталось, когда мама умерла.
После его смерти серьги пропали…
И вот теперь…
За дверью послышались тихие крадущиеся шаги. Да толку-то, Марианна прекрасно знает, что это Лизавета, только она так тапочками шаркает.
Марианна едва успела нырнуть под одеяло и отвернуться к стене.
– Марианна Петровна, вам что-нибудь надо? – прошептала Лизавета и, не услышав ответа, сказала куда-то в коридор: – Спит она, доктор сказал, что сегодня целый день так будет.