Куда они уходят
Шрифт:
– Довольно! – Айлин резко поднялась с кресла. Лицо ее было бледным, только на щеках выступили два красных пятна. – Я не желаю этого слушать!
– Вам придется меня выслушать!
– Не придется! – Когда было надо, тихая и кроткая малышка Айлин могла проявить железную волю. – Я останусь здесь, пока это будет нужно! И… наплевать мне на репутацию и это ваше… «успешное замужество»!
– Леди Айлин! – ужаснулся опекун, не веря своим ушам. – Опомнитесь! Что с вами?!
– Со мной все в порядке, – отрезала девушка. На самом деле ей, конечно, было стыдно, но… что сказано, то сказано. – Простите
– Я так понимаю, – печально вздохнул старик, – что мое стотысячное «нет» ничего не изменит?
Айлин только прикрыла веки.
– Ну что же… – Опекун отвернулся к камину и задумался, глядя на огонь.
Айлин тихо опустилась обратно в кресло и уставилась на каменные плиты пола. Ей было мучительно сознавать, что она позволила себе расстроить человека, который заменил ей отца и любил как родную дочь. Но уехать она не могла. Потому что…
– Хайден? – не поворачивая головы, спросил сэр Робер. Девушка промолчала. Врать она не умела и не любила, а делать вид, что не поняла вопроса, было глупо.
– Ну что же… – снова вздохнул опекун, опустив плечи.
За весь вечер он больше не промолвил ни слова, а утром уехал не попрощавшись. Айлин смотрела в окно, наблюдая, как ему седлают коня, и ей было грустно. Не только потому, что (она была в этом уверена) больше сэр Робер не приедет. А потому еще, что он не ошибся в своем предположении относительно истинной причины ее отказа вернуться в поместье.
Да. Хайден.
И Хайден, который сейчас стоял на оледеневшей галерее, все знал. Конечно, о достопамятном разговоре опекуна и его воспитанницы, теперь уже почти трехгодичной давности, барон и понятия не имел, но… он же был не слепой, в конце концов! Да, его не волновали ни чувства Айлин, ни собственный замок, ни своя жизнь, но… это вот плавание по бесконечности времени без всякой цели уже порядком его утомило. Точнее – мозг не улавливал во всем этом никакого смысла. Есть ли барон Хайден Эйгон или нет его – какая разница?
– Пора с этим заканчивать, – вслух сказал Хайден.
Кошка сощурила глаза:
– М-мыслит пр-равильно! Стопр-роцентный самоубийца! Опять же когда-то был весьма подающим надежды рыцар-рем, до героя только самый чуток не дослужился…
– Что-то меня тут настораживает, – нахмурилась колдунья. – Странный он какой-то. Словно неживой.
– Последствия, – ответила советница. – Его в Эндлес-се Бесчувственным обзывают. Др-рама жизни… Одним словом, вроде и человек, а на деле все равно что кусок льда замор-роженный. Ни любить не может, ни ненавидеть, ни р-радоваться… ничего ему не интер-ресно… Такому и жить-то незачем! Подойдет?
– Нет. Снять заклятие может только герой с пылким сердцем и верой в душе. Ты на этого посмотри – похож он на такого?!
– Вот я больше на собаку похожа… – фыркнула кошка, пару секунд поизучав взглядом Хайдена.
– Другого поищем, – решила колдунья.
– А этот?
– Сам пусть разбирается. Наше дело сторона… Куда это он? Лошадь седлает среди ночи…
– К реке поехал… Да в той стор-роне ведь граница, земли Эндлесса заканчиваются! Неужто в Тайгет собр-рался?! – изумилась кошка, опираясь лапой на локоть хозяйки. – В бою помир-рать?! Умно… Всего-то денек пути.
– Уйди, не мешай! – Старуха наконец отпихнула компаньонку в сторону и вытянула над котлом руку со склянкой. – Сейчас еще посмотрим. Попробую пропорции увеличить, чтобы и дальние королевства охватить… У-уй!!
Горячий пар ожег руку. Колба выскользнула из скрюченных пальцев и ухнула прямо в варево… Бабахнуло так, что перепуганная кошка вихрем дунула на шкаф, бабушку взрывной волной едва не впечатало в стену, а сам котел подбросило вверх на полметра! Из чугунной горловины полезли неровные клочья серой пены.
– Перебор-рщили… – жалобно мяукнули со шкафа.
Колдунья, сыпя проклятиями, с трудом отлепилась от стенки и с опаской заглянула в котел. Вода подернулась синевой, но кипеть перестала. Постепенно поверхность становилась все спокойнее, картинка, поначалу мутная, прояснилась, и взору старухи предстал уже другой человек – молодой, коротко стриженный, с довольной улыбкой растянувшийся на некоем подобии скамейки. Вид у него был цветущий, вполне благополучный и вместе с тем какой-то непривычный.
– Кошка!
– Не пойду! А вдр-руг снова грохнет?!
– Не грохнет! Больше нечем… Иди сюда, говорю. Этого знаешь?
Черная советница вспрыгнула на столик и принялась изучать картинку пристальным взглядом. Через минуту уверенно мотнула хвостом:
– Не знаю. Первый рраз вижу. Но на самоубийцу не похож!
– Странно… – старуха наклонила лицо почти к самой воде. Потянула острым носом. – Э-э, да он не жилец!
– Так помир-рать вроде не собирается?
– Пока не собирается. А я-то вижу черноту, что вокруг головы его так и плещется… Пузырек со дна всяко уже не достать, значит, придется ждать, пока этот дозреет. Мое колдовство вернее верного, так что рано или поздно, а руки он на себя наложить попытается. Тут-то мы его и возьмем! Разве что…
– Что?
– Не наш он, вот что, – с сомнением покачала головой колдунья, внимательно вглядываясь в изображение. – Совсем не наш!
Молодой врач-микробиолог Аркадий Ильин грелся на солнышке в шезлонге. Ох и хорошо же! Индия, что ни говори, настоящий земной рай… Цены смешные, люди все до одного улыбчивые, погода восхитительно жаркая, не жизнь – сказка! И это, заметьте, в апреле, когда, к примеру, в родном Владивостоке холод собачий и ветер с моря такой, что сигарету изо рта выворачивает вместе с зубами…
Он блаженно вздохнул и, перевернувшись на живот, потянулся за стоящим на низком столике в тени балконного навеса коктейлем. Глотнул через соломинку приятно холодную с кислинкой жидкость, слопал красную вишенку, лежащую на дне стакана между двумя кубиками льда, и даже мурлыкнул от удовольствия:
– Это… просто праздник какой-то!
В свои двадцать два года Аркадий Ильин был личностью известной. И даже почти всемирно. Нет, на улицах его не узнавали и поклонницы на шею с визгом и цветами не бросались (а жаль…), но среди своего брата медика он сиял аки звезда. И не без причины.