Куда уходит кумуткан. Брат мой Бзоу
Шрифт:
В Дворовую летопись эта бойня вошла как Битва при Аргуне. Малочисленные отряды «Бурхана» нанесли сокрушительное поражение «Минас Моргулу». Весть об этом разнеслась по дворам Солнечного. Знамя Саурона поблекло.
Вечером в «Бурхане» начался пир. Максим, Аюна, Саша и Костя пили смородиновый чай из термоса, ели булочки с черёмуховым вареньем, сушки с маком и кедровый грильяж. Поглядывали на то, как командиры их отрядов, перебинтованные, в окровавленных повязках, но счастливые, уплетают свиные бока, перепелов, расстегаи, буузы [28] и всё прочее, что нашлось в погребах «Бурхана».
28
Буузы – традиционное бурятское блюдо, похожее на большие пельмени, внутри которых рубленое мясо с луком.
Играла музыка. Скрипки спорили с виолончелью. Танцевали гномы – они жили в Тайге, пуще всякой чумы опасались прихода мордорцев и теперь заглянули отблагодарить своих спасителей. Камлали [29] шаманы, буддийские монахи тянули горловые мантры, а церковный хор бережно возносил хвалу небесам. Ребята были довольны.
– Зя действует! – торжественно заявил Саша. – Удача отвернулась от Сёмы!
– А то, – кивнула Аюна.
Под шум праздника Максим сказал Саше, что на весенние каникулы его с Аюной отправят в Листвянку.
29
Камлать – шаманить, гадать, ворожить. Проводить ритуал, сопровождающийся пением и ударами в бубен, во время которого шаман, приходящий в экстатическое состояние, общается с духами.
– Это хорошо! – радовался Максим. – Две недели на Байкале!
– Я тоже хочу! – Саша старался перекричать ликующих солдат и музыку.
– Что? – не расслышал Максим.
– Говорю, тоже хочу!
– Ну так поехали! – улыбнулся Максим. Вскочил из-за стола, обнял стоявшую поблизости эльфийку и кинулся с ней танцевать. Гномы, сидевшие на бочках и потягивавшие дым из самшитовых трубок, танцевать не умели и только дрыгали ногами в такт музыке.
– Эльфы тут откуда? – удивилась Аюна.
Саша сказал, что повстречал их на Волчьих холмах и подговорил выступить в защиту «Бурхана», а теперь пригласил отпраздновать победу. Ещё пришли каменные великаны, но они в штаб не влезли и праздновали отдельно, на опушке Тайги.
На весенние каникулы Саша должен был уехать к родне в Пихтинск, но пообещал ребятам, что отпросится у мамы.
– Пока ничего не скажу. Как-нибудь принесу пару пятёрок, пропылесошу в зале, помою посуду, вот тогда мама не откажет. Надо, чтоб у неё голова не болела в этот день. И чтоб отец был трезвый и не ругался с ней. А к отцу идти нет смысла, он ещё злится за баллончик.
– Втроём веселее! – обрадовался Максим. – Будем лазать по горам вокруг Листвянки! Если повезёт, увидим в Байкале нерп. Может, целую стаю! Надо только подальше от посёлка отойти.
Максиму не дали договорить. К нему подбежали две эльфийки в зелёных платьях и золотистых сапожках. Их длинные волосы были переплетены цветочной гирляндой, по рукам тянулись хинные узоры, в центре которых сияла эмблема «Бурхана». Эльфийки вновь утянули Максима танцевать. Саша и Аюна переглянулись. Пожали плечами. И тоже бросились плясать. Праздник продолжался.
Часть вторая. Рика
Приблуда
Собака не уходила. Легла на траву под изгородью и поскуливала. Каролина сказала, что Арнольд сам виноват. Молодой охотник вчера нашёл собаку на лесной прогалине. Она была вся драная, в колтунах и крови. Сбежала от хозяина и попала к волкам. Или хозяин наказал её за проступок и бросил в чащобе. В этих местах случалось и такое. Арнольд сжалился над ней. Покормил собаку, и она увязалась за ним, а теперь спала возле калитки и возвращаться в лес не хотела.
Молодая семья Людвигов, Арнольд и Каролина, жили в небольшом бревенчатом доме на выселках таёжного Пихтинска – посёлка сибирских голёндров, переселенцев из Голландии. Прошлой осенью Арнольд похоронил отца и остался один с женой. Они были женаты два года, но детей у них не появилось. Каролина переживала из-за этого. В Пихтинске все семьи были многодетные.
– Человек без детей – и не человек вовсе, а так, обсевок какой-то, – говорила тёща Арнольда.
У Каролины было три брата и две сестры.
– Столько дядей и тёть, а у нас для них ни одного племянника или племянницы, – вздыхала она.
Собаку решили приютить. Вымыли, расчесали, оставили во дворе и назвали Рикой. Рика быстро обжилась. Бегала у ворот, лаяла на бурундуков и белок, отгоняла их от дома и, довольная, возвращалась в будку.
Первые недели Каролина ждала, что появится хозяин собаки, уведёт её. Говорила, что от дикой приблуды нет толку, что нужно взять нормального щенка у родителей.
Годом позже в семье родился сын. Рожать ездили в город. Потом шумно отпраздновали событие с родственниками и друзьями. Рика, разволновавшись из-за гостей, металась по двору, прыгала, лаяла. Арнольд, улыбаясь, сказал, что она тоже радуется ребёнку, но Каролину такое поведение напугало. Она потребовала посадить собаку на цепь и не выпускать из будки.
– Бог знает, что у твоей Рики в голове. Её там в лесу волки трепали. Такое не забудешь. Вот перемкнёт у неё, и бросится на ребёнка! Вон зубы-то какие. Сама как волк.
Арнольд отшучивался, говорил, что Рика даже белки ни одной не задушила. Каролина устроила истерику. Привела маму и сестёр. Вместе они в один голос причитали о беспечности Арнольда, говорили, что его отец был таким же, поэтому и погиб рано – в лапах медведя.
Арнольд разозлился. Сжал кулаки, но промолчал. А на следующий день посадил Рику на цепь. Чтобы всем стало спокойнее. Собака не возражала. Она любила будку. Это был её дом – тёплый и безопасный, не то что тёмная чащоба, где она жила прежде. Можно было положить голову на лапы и смотреть на стоявшие за оградой лиственницы – вспоминать беспокойные дни скитаний и радоваться, что они окончились здесь, в деревянной будке с тряпичной подстилкой и двумя жестяными мисками.
Завидев Каролину с младенцем, Рика начинала лаять, вилять хвостом. Женщину это настораживало. Она называла собаку приблудой, просила мужа увезти её подальше от села и бросить. Пусть та бежит куда хочет. Арнольд жену не слушал. Он любил Рику, брал её на охоту, на сбор ягоды и грибов. Научил подбирать в зарослях подстреленную птицу.
Так прошёл год. Каролина постепенно забыла о страхе перед собакой, оставляла ребёнка во дворе. Он ползал по дощатому настилу, мял проросшую в щели траву. Ловил кузнечиков, бабочек, жуков – всё, что шевелилось. Поглядывал на Рику и смеялся, если видел, что та приплясывает на месте, лязгает натянутой цепью.