Кукла колдуна
Шрифт:
В несколько шагов он приблизился ко мне, не отрываясь, глядя куда-то внутрь моих глаз. В этот момент Нэри застегнула на шее брата железный ошейник.
Щёлкнул замок, отдаваясь в груди холодом. Сейчас я была свободна. Ошейников для фурий, похоже, не существовало. Но один взгляд на Кэльфиана заставил меня вспомнить это ощущение — пронизывающий холод от запертой магии. Мерзкая, гнетущая пустота.
Дайрен остановился напротив меня и, повернувшись к трем новичкам, с трудом проговорил:
— Царица… в садах Медуз. Следуйте
Они, молча, поклонились. Затем коснулись руки фурии, которая послала Дайрену долгий, тяжёлый взгляд и, потянув Кэла за цепь, исчезла вместе со всеми ними.
Мы остались вдвоем. Я слышала, как бьется пульс в висках, горле. Как громко стучит в груди. А ещё чувствовала, как скребётся что-то острое по ребрам, болезненное рвется наружу. И это были не мои эмоции.
— Зачем ты сбежала? — прорычал мужчина, сдавливая мои плечи. Коснувшись рукой подбородка, заставляя меня смотреть только на него. — Я бы вызволил тебя. Рано или поздно.
— Не вызволил бы, — покачала головой в ответ. Подняла руку, поглаживая безупречно выбритую, гладкую кожу. — Ты бы не пожертвовал своей жизнью ради моей.
Голубые радужки сверкали не хуже двух айсбергов Хладного моря.
— Приятно, что ты веришь в меня, феечка, — процедил он зло, глядя то мне в глаза, то на губы. Будто еще не решил ударить меня или поцеловать.
— В этом мире у тебя есть все, — выдохнула я, отчаянно желая оказаться в его объятиях. Прижаться к горячей груди, ощутить, как сильные руки обхватывают меня со всех сторон. И уходит печаль. — Положение, власть, деньги, женщины. Все, что ты можешь пожелать, лежит у твоих ног. А у меня есть только брат. И сад, в котором мне уготовано положение статуи из лунного камня. Глупой феечке хватило ума понять, что тебе в моём мире нет места. Как и мне — в твоём.
— Ты ошибаешься, — проговорил он, и я снова почувствовала укол горечи. — В моем мире нет того, что мне нужно. Но в твоем это было.
Он на миг замолчал и осторожно, едва дотрагиваясь, коснулся моих губ своими.
Глаза сами собой закрылись. Болезненно-сладкая дрожь прокатилась по позвоночнику, отдавая во рту привкусом полыни.
— Уходи сейчас, — прошептал он. — Я скажу, что ты сбежала. Не дам им искать тебя…
Я приложила палец к его губам, чувствуя, как по щекам текут слезы.
— Я не брошу брата. Прости.
— Нет, Ари… — начал говорить он, но на этот раз я прервала его, с силой впившись в его мягкие, голодные губы. Жаркие, как огонь вулкана. Ждущие и зовущие меня каждый раз.
Руки Дайрена скользнули по моей спине, вниз, опустились на бедра. Он с каким-то диким остервенением прижал меня к себе, будто я могла раствориться в нем. Остаться навсегда где-то внутри его тела. Рядом с его сердцем.
— Прости, — повторила я, с трудом отстраняясь. — Нам нужно идти.
— Нет, — покачал головой он и сдвинул брови. Но я видела в его глазах, что он понимает: я не отступлюсь.
— Ты знаешь, я засияю сама. Но, боюсь, у царицы появятся вопросы, Дайрен. Давай не будем усложнять.
Мужчина сжал губы добела. В голубых глазах сверкнули молнии, а затем веки тяжело опустились. Дайрен взял меня за запястье, сжимая так сильно, что наверняка останутся следы.
Но я не жаловалась. Мне нравилось чувствовать его.
Пусть и в последний раз.
Мужчина достал из кармана какой-то камень на цепочке, провернул его с хрустом, и мы засияли, окутанные густым сиреневым туманом.
Глава 20
Сады Медуз встретили нас мрачной тишиной. Закат окрашивал каменные изваяния в оттенок кровавого золота. Но высокие кусты арании уже погрузили почти весь периметр во тьму. Лишь на широких белоснежных дорожках можно было увидеть свет последнего солнца.
Однако на этот раз мы очутились посреди широкой площадки, в центре которой возвышалось огромное старое дерево. Оно раскинуло свои толстые корявые ветви в разные стороны, будто пытаясь дотянуться кривыми пальцами до всех присутствующих.
Мертвое дерево Рэн. Лишённое листьев, зелени и жизни. Серая кора на толстом, многовековом стволе.
Оно так разительно выбивалось из общей картины садов, что казалось, будто кто-то насильно впихнул его сюда. Среди цветущей арании.
С другой стороны, Рэн — священное дерево фей. И его мертвые останки, окружённые фигурами из лунного камня — самая лучшая демонстрация торжества фурий.
Это место было похоже на аллею, где могло поместиться довольно большое количество народу. Высокие фонари стояли на границе свободного пространства, готовые вот-вот зажечься.
Элеандора расположилась неподалеку от мертвого ствола. Она улыбалась, поигрывая в руках цепью от ошейника брата. Кольцо рыцарей мрака в этот раз окружало их обоих.
— А вот и вы, — протянула она весело. — Пора начинать шоу.
Скрипнули звенья, натянулась цепь, увлекая Кэла за царицей. Фурия бросила на меня победоносный взгляд, сверкнувший сталью и холодным вызовом, и подошла к ближайшей ветви Рен.
Коснулась самой нижней, напоминающей кривой палец, и завязала на ней темно-фиолетовую ленту. Сперва одну, затем вторую.
Сначала из-за полумрака это не бросалось в глаза, но теперь я обратила внимание: дерево было сплошь усеяно лентами. Они создавали объем и пышность, и чем-то даже напоминали мертвую листву.
— Это в честь вас двоих, — проговорила Элеандора, бросая на меня жестокий, ядовитый взгляд. — Моих последних феечек.
Затем развернулась и, медленно облизнувшись, протянула:
— Ну, что, кто умрет первым?
Затем царица посмотрела на Нериэнту, отдавая ей мысленный приказ. В ту же секунду та подошла ко мне, и, не глядя в глаза, потянула к повелительнице.