Кукла по имени «Жизнь»

Дик Филип Киндред

— А если я сделаю это, — спросил я, — ты выйдешь за меня? Она вздохнула:

— Конечно, Льюис. Все, что душе твоей будет угодно: брак, сожительство, бурное траханье время от времени… назови что хочешь.

— Брак, — сказал я.

— И дети? Как в твоем воображении? Ребенок по имени Чарльз? — Она сжала губы — я насмешил ее.

— Да.

— Значит, сделай это, — сказала Прис. — Поговори с Шеддом Повернутой Башкой, клиническим идиотом. Он может тебя освободить: у него власть. Я дам тебе небольшое указание: когда пойдешь наверх на следующий свой сеанс, тяни резину.

Скажи им, что не уверен, что что-то от этого еще получаешь. А потом, когда начнется, скажи своей воображаемой секс-партнерше, Прис Фрауенциммер, что ты уже спекся в этом своем разгоряченном, маленьком мозгу, и что ты более не находишь ее убедительной. — И она широко улыбнулась мне, как раньше, прежней, родной улыбкой. — Посмотрим, к чему это тебя приведет. Возможно, позволит тебе освободиться, а может быть, и нет, может быть, это еще глубже затянет тебя.

Я с сомнением сказал:

— А ты не…

— Дурачу тебя? Вожу тебя за нос? Попытайся, Льюис, и увидишь. — Сейчас ее лицо было глубоко серьезным. — Единственный путь узнать — это набраться смелости и вперед!

Обернувшись, она быстро отошла от меня.

— Увидимся, — через плечо обронила она. — Может быть, — последняя спокойная, ободряющая, уверенная ухмылка — и она ушла: другие люди разделили нас, они входили в кафетерий, чтобы поесть.

— Я тебе верю, — подумал я.

В этот же день, после обеда, я наткнулся на доктора Шедда в холле. Он не возражал, когда я попросил его уделить мне немного времени.

— Что вы задумали, Роузен?

— Доктор, когда я поднимаюсь вверх на очередной сеанс, у меня появляется ощущение какой-то нерешительности. Я не уверен, что еще что-то получаю от них.

— Ну и что дальше? — нахмурившись, спросил доктор Шедд.

Я повторил то, что должен был сказать. Он слушал очень внимательно.

— И я больше не нахожу свою секс-партнершу из галлюцинаций убедительной, — добавил я. — Я знаю, что она — всего лишь проекция моего подсознания, она — не настоящая Прис Фрауенциммер.

Доктор Шедд сказал:

— Это интересно.

— Что это значит — то, что я вам только что рассказал… это указывает на ухудшение или на улучшение моего состояния?

— Я не знаю, если честно. Увидим на следующем сеансе: я узнаю больше, наблюдая за вашим поведением во время сеанса. — Он кивнул мне на прощание и отправился вдоль по коридору по своим делам.

Во время следующего сеанса контролируемых галлюцинаций я обнаружил себя бродящим по супермаркету с Прис: мы делали свои еженедельные закупки разнообразных продуктов.

Сейчас она была еще старше, однако все же это была Прис — все такая же привлекательная, неизменная, ясноглазая женщина. Я продолжал любить ее. Наш мальчик бежал перед нами, отыскивая товары для своего лагеря, куда он собирался отправиться на уик-энд, повеселиться со своей дружиной скаутов в Парке им. Чарльза Тилдена на Оклендских холмах.

— А сейчас ты молчишь — конечно же, для разнообразия, — сказала мне Прис.

— Думаю.

— Переживаешь, ты хотел сказать. Я тебя знаю и могу определить.

— Прис, мы хорошие товары выбрали? — спросил я. —

И этого нам достаточно?

— Больше ничего не надо, — ответила она и добавила: — Не выношу твоего вечного философствования: либо прими свою жизнь такой, как она есть, либо покончи с собой, но прекрати об этом мямлить.

— Хорошо, — сказал я. — А взамен я хочу, чтобы ты перестала преподносить мне свои уничижительные высказывания обо мне. Я от них устал.

— Ты просто боишься их… — начала она.

Прежде чем я успел сообразить, что делаю, я размахнулся и влепил ей пощечину: она споткнулась и чуть не упала, отпрыгнула от меня и теперь стояла, прижав ладонь к щеке, глядя на меня пристально, с выражением боли и недоумения.

— А, будь ты проклят, — дрожащим, срывающимся голосом сказала она. — Я никогда не прощу тебя.

— Я просто не смогу больше выносить твои уничижительные суждения.

Она стояла, уставившись на меня, потом быстро повернулась и побежала по проходу супермаркета не оглядываясь назад. Она на бегу сгребла в охапку Чарльза и ушла.

И вдруг я осознал, что рядом со мной стоит доктор Шедд.

— Думаю, на сегодня хватит, Роузен.

Проход вместе с полками, забитыми коробками и другими упаковками, затрепетал и исчез.

— Я сделал плохо? — Я совершил это не думая, не имея никакого плана в мыслях. Неужели я все испортил? — Впервые в жизни я ударил женщину, — сообщил я доктору Шедду.

— Не берите в голову, — посоветовал он, погрузившись в свои записи. Доктор кивнул медсестрам: — Отвяжите его. А еще мы отменим сегодняшнюю групповую терапию. Думаю, что его надо отвести в палату — он должен побыть наедине с собой. — Потом вдруг сказал мне: — Роузен, в вашем поведении есть нечто странное, чего я не понимаю. Это не похоже на вас.

Я ничего не ответил, а просто опустил голову.

— Я бы даже сказал, — медленно произнес доктор Шедд, — что вы симулируете.

— Нет, что вы, — возразил я, — я действительно болен. Если бы я не попал сюда, мне пришлось бы умереть.

— Думаю, что завтра вы придете в мой офис: мне хотелось бы прогнать вас по тесту Бенджамена с пословицами и по тесту Выгодского — Лурье с кубиками. Я хочу это сделать лично.

Гораздо большее значение имеет, кто именно проверяющий по тесту, чем сам тест как таковой.

— С этим я согласен, — сказал я, сразу занервничав и ощутив надвигающуюся опасность.

На следующий день, в час, я успешно прошел оба теста. Согласно закону Макхестона я был свободен на законных основаниях и мог отправляться домой.

— Сомневаюсь, что вы снова будете нуждаться в нашем лечении, — сказал доктор Шедд. — Если учесть, сколько народу по всей стране ждет своей очереди, чтобы попасть сюда и как перегружен наш персонал… — Он подписал мою справку об окончании лечения и вручил ее мне. — Не знаю, чего вы добивались, пытаясь попасть сюда, однако сейчас вы должны вернуться и лицом к лицу встретиться снова со своей собственной жизнью, безо всяких уверток в виде ухода в якобы психическую болезнь, которая вряд ли у вас когда-либо была. Во всяком случае, я в этом сомневаюсь.