Шрифт:
Леся крутилась на кухне в приподнятом настроении. Курица по-французски – любимое блюдо Сережи, – запекалась в духовке, пока девушка нарезала салат. Сегодня была их третья годовщина, и Леся уже предвкушала, как Сережа обрадуется ужину. Он был не силен в датах и наверняка забыл, но ничего: он увидит, что Леся приготовилась, и завтра купит ей букет цветов в качестве извинений.
Звук открывающейся двери. Сережа дома. Леся мельком посмотрела
Вот и сейчас Леся ожидала, что Сережа подойдет к ней сзади, обнимет за талию и чмокнет в щеку и спросит, что у них на ужин. Леся повернулась, что бы, предугадывая его вопрос, рассказать про пиршество, но слова застряли у нее в горле: на Сереже как будто не было лица. Леся всегда думала, что это книжный штамп, который скрывал под собой страх, ужас, волнение, тревожную бледность, и был настолько избитым, что когда он появился у нее в голове, она ужаснулась его правдивости. Внешне черты лица сохранили свой вид и форму такими, какими они были и до этого, но все лицо в целом как будто бы потеряло целостность и стало безликим, как оболочка чего-то, что уже потеряло свою ценность. Сережа застыл посреди кухни и рассматривал Лесины приготовления без всякого интереса.
– Сережа, – позвала парня Леся. – Милый, ты…
– Нам надо поговорить, – перебил девушку мужчина. Сейчас Лесе стало по-настоящему страшно – и хотя сама фраза часто бывало предтечей к неприятному разговору, но напугало девушку не это, а то, каким голосом были произнесены слова: как будто все краски стерлись и остался только серые безличные оттенки. Это был безжизненный хриплый голос, и тогда Леся поняла, что случилось что-то страшное.
– Сережа, ты меня пугаешь, – прошептала Леся, но послушно села напротив парня. Между ними был празднично накрытый стол, но теперь это не имело значения.
– Не бойся, – сказал Сережа, будто это было самым очевидным решением.
– Что случилось?
– Ничего. Точнее… Я ухожу.
– Куда?
– Отсюда. Ухожу от тебя.
– Это что, какая шутка, да? – Леся напугалась еще больше, но его слова были такими бессмысленными, такими ненастоящими, что она отказывалась в это верить.
– Нет. У меня нет чувства юмора, ты же знаешь.
– Знаю, – Леся схватила Сережу за руки, но он резко выдернул ладонь из ее рук, как будто она его обожгла. Сердце девушки сжалось, и она не нашла ничего лучше, чем сказать, – у нас сегодня годовщина. Ты забыл?
– Да, – ответил Сережа, вставая из-за стола. – Мне еще нужно собрать вещи.
Здесь Леся не выдержала: она кричала, плакала и даже пару ударила Сережу, но ничего не помогало. Парень действительно собирал вещи, не обращая внимания на ее истерику. Он был словно замороженный, и Леся не узнавала в нем парня, которого любила. Она не понимала, что происходит, и от этого ей становилось только хуже. Сквозь волны истерики в голову Леси внезапно пришла мысль.
– Кто она? – закричала Леся, перегораживая Сережи выход в коридор. Он уже собрал небольшой рюкзак и собирался уходить, – кто? Я отпущу тебя, только скажи мне, кто она?
– Это не важно. Я просто больше тебя не люблю.
Эти слова были словно удар под дых. В сентиментальном романе написали бы, что Леся сползла по стене и залилась слезами, но в действительности она просто застыла, боясь, что если она пошевелиться, то умрет или упадет в обморок или еще что-то сотворит ее организм.
Сережа воспользовался ее оцепенением и проскользнул за дверь. Вслед за хлопком двери на кухне пропищала духовка. Курица по-французски сгорела.
Первым порывом Леси было позвонить матери и все ей рассказать. Они всегда были вдвоем против всего мира – отец умер, когда Леся была еще маленькой, а подруг у мамы не было, только коллеги. Видимо, Леся переняла это у нее – какое-то время она всерьез верила, что всю жизнь проживет с мамой, пока не встретила Сережу. Он заменил ей сразу всех: и рано умершего отца, и парня, и подружку. Мама тоже была отчасти влюблена в Сережу и, как догадывалась Леся, была рада сплавить повзрослевшую дочь в хорошие руки. Несмотря на это, мать и дочь оставались близки, и Леся рассказывала ей все об отношениях с Сережей. Так бы она поступила и сейчас, но время приближалось к полуночи, а это значит, мама скорее всего уже спит. В последнее время у нее были проблемы с давлением, и если бы Леся ее сейчас разбудила, мама бы в лучшем случае не заснула бы до утра.
Поэтому Леся поступила так, как и тысячи брошенных женщин на ее месте – решила залить горе алкоголем. Благодаря собственным усилиям стол и так был накрыт, а вино ждало в холодильнике, и Леся уже второй час подряд плакала, пила, закусывала приготовленными салатами и бесконечно обновляла страницу Сережи. От этого ничего не менялось, а хорошо знакомая фотография любимого появлялась перед ней раз за разом без изменений.
Конец ознакомительного фрагмента.