Кукловод
Шрифт:
Поднялся я до ужасного разбитым и помятым. Голова ощущалась, как набитая ватой, а привкус во рту был таким, словно я всю ночь пил из ржавой лужи под эстакадой. Да-а уж, дневной сон по мне прошелся с неумолимостью и безжалостностью гусеничного танка, хоть и не ложись спать вовсе.
Сколько там времени натикало? Ого! Двадцать один час и пятьдесят минут! Ну и горазд же я! Неудивительно, что меня так расплющило.
Отправив одного мертвеца в киоск за Колой, я принялся ждать назначенного срока, внимательно рассматривая каждую фигуру, что подходила к этой маленькой торговой точке. Чем ближе подбиралась часовая стрелка
И вот, как только на экране телефона загорелись заветные «двадцать три ноль-ноль», я вперился в этот чертов киоск, будто утопающий в проплывающий мимо сухогруз. В каждом прохожем я пытался разглядеть характерную сутуловатую походку Галиуллина, но всякий раз с каким-то глупым сожалением понимал, что это не он.
Спустя десяток минут, я уже почти забросил изображать из себя Хатико, и не вскидывался каждый раз при чьем-либо приближении. Постепенно начинала крепнуть мысль о том, что я просто нафантазировал себе всякого, пытаясь держаться за тот образ человека, каким видел Дамира. И когда я собирался уже отдать зомби приказ уезжать из этого двора, в неярком холодном свете подъездного светильника мелькнул очень знакомый силуэт. Приглядевшись, я не смог удержаться и не расплыться в широкой глуповатой улыбке. Как же я рад, что не ошибся на его счет!
Дамир пытался выглядеть непринужденно, но его выдавало то, что он непрестанно вертел головой во все стороны. Подойдя к киоску, немного постояв, будто выбирая (при этом, не переставая осматриваться вокруг), он купил нечто похожее на пачку сигарет и двинулся обратно к подъезду. При этом, когда он приближался, до меня донеслись отчетливые нотки досады и огорчения.
Перехватив Галиуллина на полпути к дверям подъезда, я тронул его за локоть.
— Ну ты и конспиратор хренов, Дамир. Объяснишься, для чего нужен был этот весь спектакль? — Негромко сказал я.
Почувствовал чье-то касание, полицейский сперва подпрыгнул от неожиданности, почти как заправский баскетболист, но потом, узнав голос, стал лучиться такой радостью, что мне аж подсознательно захотелось прищуриться, не смотря на то, что вокруг была ночь.
— Серый! Ты все-таки пришел! — В первую секунду показалось, что он стиснет меня в объятьях, но полицейский все же сумел себя сдержать и ограничился лишь крепким рукопожатием и хлопком по спине. — Я рад, что ты разгадал мой импровизированный шифр!
— Да, блин, разгадал! — Недовольно проворчал я, потирая ушибленную дружеским «похлопыванием» лопатку. — Сперва разочаровался в тебе, как в человеке, а потом разгадал.
— Ничего, Серёга, я прощаю тебя!
— Чего?! — Мне одновременно хотелось заржать в голос и сильно возмутиться. — За что это еще?
— Как за что? За то, что ты во мне сомневался.
Все-таки не удержавшись, я глухо хохотнул, но быстро поборол свой внезапный приступ веселья и продолжил: допытываться.
— Так ты объяснишь, для чего были эти шпионские игры?
Улыбка Галиуллина сразу померкла, и он в один миг стал серьезней Чака Норриса.
— Так, подожди… давай вот сюда в кустики отойдем…
— Не хочу я с тобой в кустики…
— Секирин, блин!
— Серьезно?! — Притворно удивился я. — А я-то думаю, отчего же я торчу посреди ночи в кустах, в вонючей олимпийке, которую я не менял уже две недели?! А у меня, оказывается, дело дрянь! Дружище, что ж ты раньше мне не мог сказать этого? Я б хоть знал!
— Да что б тебя! Не ёрничай! Выкладывай, что у тебя произошло с Суховым?!
Я сразу посерьезнел и отбросил любые намеки на шутки.
— Вот об этом я и хотел с тобой поговорить. Генерал вышел на меня пару дней назад и очень топорно пытался вербовать. При этом выглядел он… скажем там, не до конца искренне.
— И больше ничего? — Недоверчиво переспросил полицейский.
— Ты дослушай, торопыга. Когда попытки заманить меня пряником провалились, он попытался прибегнуть к методу кнута, и стал делать какие-то туманные намеки, подразумевая, что собирается мне прижать хвост. Фактически, он мне угрожал.
— Чем?
— Да-а-а, как тебе сказать…намекал на один неприятный инцидент, к которому я причастен, но вряд ли у него есть тому доказательства, иначе разговор бы шел по-другому.
А что? Вы полагаете, я должен был сказать правду и признаться, что убил Вагона? Пусть он и был моим похитителем, и делал я это исключительно ради спасения своей жизни. Что-то я сомневаюсь, что суд принял бы это во внимание и отпустил с миром. Особенно сейчас, когда генералу нужен на меня рычаг давления, чтобы принудить к… сотрудничеству. Вот и Дамир, боюсь, не примет…
— Серега, ну и мутным же ты типом стал! — Майор покачал головой, излучая в мою сторону колкое осуждение. Ну да, ну да, это же не за тобой орава уголовников охотилась, тебе легко сейчас щеками качать. — Ну а дальше что-нибудь было?
— Было, как не быть. Когда я уходил с вечеринки…
— Вечеринки?! Так ты по вечеринкам шляешься?! — Дамир возмутился чуть громче, чем следовало бы человеку, который остерегается быть услышанным.
— Да не перебивай ты! Это было для дела нужно, чтобы… — я замолк на секунду, размышляя, стоит ли Галиуллину рассказывать о своих попытках поймать рыбку на живца, и решил, что особой роли этот факт не сыграет, так что и слова можно было не тратить. — В общем, так нужно было, не бери в голову. И вот когда я уходил, меня пытались взять генеральские барбосы, но я вроде как… кхм… отбился.
— Это какие-такие барбосы, Серый?
— А я знаю? Удостоверения они мне показать забыли, а я и не настаивал.
— Ладно, хрен с ними. На этом у тебя все?
— Все.
— Точно?
— Точнее не бывает.
— Хм… — Дамир задумчиво поскреб свою макушку, — выходит, это сразу после вашей встречи Сухов на тебя обиделся и спустил с поводка все ведомство.
— То есть, «спустил»?
— А то и есть! Собрал по тревоге контору, за исключением одного меня, и, как я понял, задачу поставил хоть зимовать на работе, но найти способ упечь тебя в кутузку.