Куклы для смерти
Шрифт:
— Давно. Мне кажется я был тут всегда. — и Борис с блаженной улыбкой уставился на лавину не прекращающегося дождя.
«Трое суток! Ты здесь всего ничего, кретин! В понедельник ты хоронил своих родителей, и ни о каком Хорсе даже не слышал.» — хотелось крикнуть Денису прямо в лицо этому болвану. Но делать это было рано. Или пока невозможно.
Денис судорожно думал, что делать, и какую выгоду извлечь из того, что каким — то чудовищным образом Борис Фомичев вместо Испании оказался тут, да еще, скорее всего накаченный какими-то наркотиками.
Борис молчал, наблюдая, как водяные
— Как это чудесно, быть у истоков нового общества. Быть частью её. Быть чистыми, как вот эти струи дождя. Так говорит наш Учитель. Ты его скоро увидишь.
— Борис… ммм… Семнадцатый… — тут же поправился Денис. — Мне кажется, я тебя где-то видел. Ты меня не узнаешь?
— Нет. — Борис с улыбкой вгляделся в лицо Дениса и отвернулся. — Но все мы дети нашего Бога. Может и встречались в прошлом. Но я его не помню. И не хочу помнить. Там было плохо. Там не было жизни. А здесь — есть.
— И родителей не помнишь?
— У меня их не было. — просто ответил Борис, не отрывая взгляда от потока. — я с детства полная сирота. Если бы не Учитель, я был уже ничем.
И Борис стал рассказывать об Учителе, его учении, духовности и познанию себя. И с каждым словом Денис понимал — кранты. Все эти люди оболванены накрепко. В своей работе Денис сталкивался вот с такими марионетками. Хорошо ещё, если они находились под действием препаратов. Хуже, когда люди приходили сами и свято верили во всю эту чушь. Но насчет Бориса Денис был уверен стопроцентно: за столь короткий срок, всего несколько дней, из яркого представителя золотой молодежи невозможно сделать полного идиота без препаратов или наркоты.
Так. С сектой понятно. Теперь нужно узнать самое главное. Лиза. Денис осторожно подбирался к опасной теме. И через минут десять ему удалось узнать хоть что-то.
— Нет. — Борис продолжал томно улыбаться. С какой бы радостью Денис стер бы эту улыбку олигофрена прямо сейчас, вдарив по блаженному лицу всей пятерней. — Такой послушницы я не видел. Но я не всех знаю. Я работаю на кухне, и хожу только на проповеди. А там я смотрю только на Учителя. А зачем она тебе?
— Она… она рассказывала мне о… нашем братстве. И сказала, что будет меня тут ждать. Хотел найти и сказать спасибо. — Денис еле выдавил из себя эту чушь, стуча зубами. Однако, многочасовое лежание в канаве плюс дождь делали свое дело.
— Ты совсем замерз. Пойдем в кладовую — возьмем тебе сухой плащ. А где твой?
— Так я… я его где-то оставил. Такое светопреставление началось — сам видишь. — идея с плащом понравилась Денису — сейчас это не просто одежда для него — это его защита. Абрис некоего плана уже проявлялся в голове Дениса. — Может, принесешь сухой, а? А то тут у вас охрана нешуточная. Могут и за диверсанта принять.
Борис неожиданно резко повернул голову, и на какие-то доли секунды Денису показалось, что перед ним тот самый, нормальный Борис Фомичев. Не говоря ни слова, Борис сделал шаг и исчез за пеленой дождя.
Денис остался ждать. Через четверть часа дождь прекратился так же неожиданно, как и начался. Ждать становилось опасно, поскольку раздался короткий колокольный звон. По утреннему опыту Денис знал — сейчас сектанты выползут из своих домиков, и…
Из темноты неожиданно вынырнул Борис. В руках у него было серое одеяние.
— Вот. Надевай и пошли быстрей. Время ужина.
Денис облачился в плащ и накинул капюшон.
— Голова замерзла — ответил он на немой вопрос Бориса.
Борис кивнул, и они двинулись по петлям дорожек к длинному низкому строению. «Типичная столовая» — мелькнуло в голове у Дениса, когда они с Борисом достигли крыльца.
У двери стояли двое охранников. Их крутые мышцы обтягивали коричневые суконные хламиды.
Борис прошмыгнул мимо них мышкой. Денис двинулся за ним. Казалось, он уже прошел, но… тяжелая рука опустилась на плечо. Денис остановился.
— Сними капюшон, брат.
Денис напрягся. Но ничего не оставалось делать. Он откинул капюшон. И смело посмотрел в глаза Охраннику. Секунды длились медленно.
— Хлеб вкушать прилично с непокрытой головой, брат. — Охранник убрал руку.
Денис кивнул и медленно двинулся к двери. И когда он уже потянул за ручку, резкий окрик заставил его вновь остановиться. Второй охранник подошел вплотную к нему и прихлопнул приоткрытую дверь крепкой пятерней.
— Я что-то не помню твоего лица. — густые брови охранника, казалось, слились в единую линию над мощным носом.
— Я прибыл только сегодня… брат.
— Ну, где ты? — Борис с силой приоткрыл дверь со стороны столовой. — Я уже нашел нам место.
Охранник кинул взгляд на Бориса, переглянулся с напарником и кивком головы отпустил Дениса.
Он прошел в столовую, но спиной чувствовал взгляд охранников до тех пор, пока дверь перед ними не закрылась.
В рассеянном свете системы специальных светильников, под очень тихую, еле слышную успокаивающую музыку, Марат выслушивал сбивчивую исповедь пациентки.
— Нет, она делает это мне назло! — истерила пациентка, мокрыми от слез глазами уставившись на Марата. — Я так больше не могу! Я наложу на себя руки! Или ее убью!
— Я вас понимаю, — мягко произнес Марат. — Пережить предательство родной дочери тяжелее, чем чужого человека. Но мы решим вашу проблему, и уверяю вас — более мирным способом, обойдемся без крови.
— На вас одна надежда, — всхлипнула пациентка.
— Первое — расскажите, каким ребенком была ваша дочь. Отбросьте сейчас злость, и вернитесь в её детство. А лучше — как вы узнали, что носите ребенка под сердцем…
Пациентка неожиданно расслабилась, лежа на кушетке. Её лицо осветила улыбка и она тихо стала рассказывать…
Компьютер Марата выдал тихий звук принимаемой электронной почты. Не перебивая пациентку, Марат нажал на компьютерную мышь, чтобы открыть письмо.
Он уставился в монитор, на котором крупным шрифтом чернела короткая надпись: «Куклы. Как всегда. Суббота. 11 часов утра у запасного выхода общины. Условия — те же».
Марат тут же свернул письмо. На его худощавых щеках заиграли желваки.