Куколка
Шрифт:
— Ложь! Вы не посмеете! Всплывет и ваша роль в этом деле!
— Живая — не посмею. Вернее, не захочу. Это страховка, дружок, — в речи Юлии пробились знакомые обороты экзекутора. — Милый женский секрет. Береги меня, сдувай пылинки, и доживешь до глубокой…
Сокрушительный удар потряс корабль до основания.
Свет мигнул и погас.
Лючано выбросило из кресла. Он покатился по полу, благословляя спасительный МОРС. «Удочка» на шлеме моталась, пытаясь стабилизировать изображение. Знать бы, почему, но в
Осталась лишь сфера, где был ад.
В реакторном отсеке творился кошмар. Рваная дыра в стене топорщилась лепестками слоеного термосила. Казалось, злой мальчишка пробил жестянку гвоздем. Тарталья представил себе этот гвоздь, силу удара — и ужаснулся.
Все незакрепленные предметы вынесло в пробоину. Краткий всхлип воздуха, выходящего наружу — и в отсеке воцарилось суровое безмолвие космоса. Смешно кувыркаясь, нелепое на фоне звездных россыпей, от корабля удалялось тело одного из вехденов.
Второй куда-то исчез.
Цилиндр реактора раскололся наискось. Из него хлестали огненные плети — вялые, жиденькие, тускнея и угасая. Прежде белое с голубоватым отливом, сияние желтело, подобно кроне дерева осенью. Золотистое свечение по краям налилось пурпуром. Пурпур темнел, обретая цвет темной киновари.
Кровь корабля сворачивалась.
«По крайней мере, мы не взорвемся», — решил Лючано. В финальной вспышке угасающего реактора он разглядел смутную тень, возникшую в отсеке. Мрачный силуэт; гротескная пародия на человека. Тень шагнула вперед, как если бы намеревалась выйти из сферы коммуникатора, и связь прервалась.
Время встряхнулось и ринулось вскачь, наверстывая упущенное.
Над пультом отчаянно мигала ярко-оранжевая строка: «Тревога! Разгерметизация корабля!» Выла сирена, вихляющимся сверлом разрушая мозг. Звук дергал нервы, как пьяный бездарь — струны расстроенной вдрызг гитары, грозя швырнуть рассудок в бездну паники.
Лючано балансировал на самом краю.
Он попробовал встать, но корабль опять тряхнуло. Компенсаторы инерции подвели: Тарталью кинуло на пульт. Он успел выставить руки. Ладони с размаху влипли в ряды мерцающих биосенсоров. Следом в соприкосновение с пультом пришел шлем. «Внешнее» зрение мигнуло, закружилась голова… Нет, это корабль начал вращаться!
«Ты дал какую-то команду, малыш…»
Проклятье! Былая тряска теперь выглядела детской забавой. Шалун-великан от души наподдал жестянку ногой. Лючано полетел кувырком, без особого успеха пытаясь за что-нибудь зацепиться. Он искренне жалел, что перед отлетом с Сеченя забыл написать завещание. Прокатившись по потолку, рухнул на опрокинутое кресло, въехал локтем в грудь Юлии, врезался в барабанщика, разевающего рот, как рыба на берегу…
Гравитация нагло чудила. Тарталья взмыл, завис в воздухе, смещаясь в сторону обзорников. Потроха всплыли к горлу, накатила
«Все. Прилетел, кукольник…»
Тяжесть исчезла. Тело стало легким. Лючано часто-часто задышал полной грудью. Мигом позже он ощутил два комариных укуса под ребра — справа и слева. Сработали инъекторы МОРСа. Умная машинерия решила, что пациенту пора делать укол. Интересно, какой? Может, сразу эвтаназию, чтоб не мучился?
Пользуясь временной передышкой, он на четвереньках добрался до второго, закрепленного на полозьях кресла. Упав на сиденье, до боли в суставах вывернул скованные «силовиками» руки, нашарил рычажок фиксации. Хватит, налетались!
«Если гравитация опять скакнет — кресло оборудовано гелевыми компенсаторами…»
Лишь сейчас он обратил внимание, что места пилотов у пульта тоже не пустуют. В одном, наглухо пристегнут, сидел Бижан, по локоть запустив руки в сферу управления. Трубач лихорадочно пытался выровнять корабль. Второе кресло спешила занять Юлия. Помпилианка застегнула пряжку спас-пояса, активировала добавочную сенсорику…
Вспыхнул огонек эмитора.
Перед Юлией вспухла дублирующая сфера.
— Я гоню диагностику! — перекрывая вой сирены, закричала она Бижану. — Потом буду координировать системы регенерации!
— Хорошо! Я стабилизирую курс…
Трубач с досадой поморщился. Выпростав руку из сферы, он с размаху шлепнул ладонью по ярко-красной кнопке. Сирена заткнулась. Оранжевая «Тревога!» тоже погасла. Рубку освещали тусклые «аварийки» под потолком, да индикаторы на пульте. В судорогах умирали, опадая и рассыпаясь в прах, столбики энергетических диаграмм. На обзорниках плясала звездная метель.
«Нападение хищной флуктуации? Нет, тогда мы уже были бы мертвы. Метеорит? — его засекла бы автоматика. Атака враждебного корабля?»
На полу ворочались гитарист с барабанщиком. Барабанщик стонал.
— Я разблокировала системы аварийного маневрирования. Воспользуйтесь ими.
— Ладно…
Бижан увеличил диаметр сферы и нырнул в нее с головой. Танец звезд на дисплеях замедлился. Вскоре изображение застыло, придя в норму.
— Есть! — выдохнул трубач из сферы. — Какие у нас повреждения?
— Пробоина в реакторном отсеке. Реактор скис. Разгерметизированы три отсека. Компенсатор инерции поврежден.
— Мобильные ремонтники?
— Четыре вышли из строя. Три функционируют.
— Дайте схему повреждений.
— Даю.
— Беру на себя управление ремонтниками. Стационарная регенерация — ваша.
— Уже делаю.
— Максимум ресурсов — на реакторный отсек.
— Выполняю.
— Проверьте запасы воздуха.
Над пультом колдовали не командир группы боевиков и пленница, которую собирались пустить в расход. Вехден и помпилианка работали, как единая команда, четко и слаженно, спасая корабль и уцелевших людей.