Кукольных дел мастер
Шрифт:
Дурное или доброе, неважно.
Когда начинаются чудеса, хозяина надо беречь.
За все время работы привратника трижды «спускали с цепи» — снимали с поста у ворот, чтобы он сопутствовал хозяину. И всякий раз банкир приказывал готовить к отлету личную яхту, сделанную по особому заказу на верфях Элула. С виду похожа на сегментарный куб, яхта была способна выполнить до семи РПТ-маневров подряд — «маневровую цепь». Для этого сегменты корабля располагали, вращая на внутренних осях, согласно предварительному расчету штурмана.
Малые гематрицы, зафиксированные на гранях сегментов, таким образом складывались в единую, большую гематрицу, обеспечивавшую ювелирную точность курса. Жалованью штурмана мог позавидовать иной поп-кумир.
А стоимость яхты служила источником легенд.
— Ты остаешься, — бросил пожилой гематр привратнику, хотя тот его ни о чем не спрашивал. — Со мной летит Эдам. Этого достаточно.
Да, подумал привратник. Конечно.
Он хорошо знал возможности голема.
Когда голем удалился танцующей походкой, банкир еще некоторое время оставался на месте. В сравнении с элегантным, стройным Эдамом он выглядел старше своих лет. Но и сейчас, в одиночестве, Лука не помолодел.
— Мы оба проиграли, — сказал он.
Привратник навострил уши. Вряд ли обращались к нему. Просто Шармаль-старший, разговаривающий сам с собой, выглядел очень уж непривычно. Будь привратник собакой, он бы заскулил, виляя хвостом. Но он был человеком, хотя и киноидом.
— Мы оба проиграли, Айзек. Ты прятал детей Эми. Я отказывался их искать. В итоге они нашлись сами. А мы с тобой оба — за скобками. Я хочу любить, Айзек. Я очень хочу любить. Кого мне нанять, чтобы он помог мне правильно любить?
«Я хочу веселиться, — почудилось киноиду. — Я очень хочу веселиться». Привратник мог поклясться, что слышит голос Шармаля-младшего. Впрочем, голоса отца и сына всегда были похожи.
Глава вторая
Сатрап заказывает невропаста
Еще мгновение (час? год? вечность?) назад его не было. А теперь — вот он, есть. Тело вернулось. И сознание вернулось. Словно где-то щёлкнул таинственный переключатель, пробудив Лючано Борготту от небытия к жизни.
Глаза открылись сами.
Он узнал человека, склонившегося над ним.
Острое чувство d'ej`a-vu: только что этот мужчина хлопотал над упавшим, облачен в хламиду медика. И вот — снова рядом. Сменил бело-зеленое одеяние врача на вехденскую рубаху из хлопка, с орнаментом по краю круглого ворота. Когда успел?
— Доброго огня, Фаруд. Коллапсар тебе в печенку! Где я?
Лючано сосредоточился, собираясь задать главный вопрос:
— И вообще, какого…
— Самого лучшего, — усмехнулся полковник Сагзи. — Ты в гостях.
— В гостях? У кого?
— Можешь гордиться. Ты приглашен лично Пиром Саманганом, сатрапом Андаганского
— Как я сюда попал? Не помню, чтобы синьор сатрап меня приглашал.
— В космопорте тебе стало плохо. К счастью, мы оказались рядом и поспешили доставить тебя сюда.
— Почему не в больницу?
Все прекрасно он понимал. Увы, дурацкие, никому не нужные вопросы сыпались из Лючано, как из прохудившегося рога изобилия. Вербальный понос — следствие нервного потрясения.
— А тебе нужно в больницу?
Замолчав, Тарталья прислушался к своим ощущениям.
— Нет, — он сел на кровати и спустил босые ноги на пол. — Я есть хочу.
Как ни странно, голод заметно притупился, но не исчез полностью.
— Что, опять? — изумился Фаруд. — Ну ты и проглот! Ладно, сейчас распоряжусь. Деловые переговоры надо вести на сытый желудок.
— О чем говорить будем?
— Сатрап Пир хочет тебя заказать.
Должно быть, «дорогой гость» изменился в лице, потому что Фаруд, едва заметно улыбнувшись, поспешил уточнить:
— Я имею в виду заказ услуг невропаста. Готов поработать по специальности?
На пару секунд рассудок превратился в кипящий котелок. «Вехдены не лгут. Значит, правда», — отметил Лючано, и сам себе не поверил. «Стоило для этого меня похищать?! Обратились бы по-человечески…» — хотел возмутиться он, и промолчал. «Осторожно! Берегись! Подвох!» — орали на два голоса маэстро Карл с Добряком Гишером. Про подвох Лючано знал и без шумных альтер-эго. «У меня дефект! Я могу причинить боль заказчику…» — нет, и о дефекте он предупреждать тоже не стал. Кому интересно, нормальный он кукольник или дефективный? Начнет кочевряжиться — упрямца без лишней суеты спустят в утилизатор.
Другого найдут.
— Сделаем в лучшем виде! — он подмигнул Фаруду. — Правда, суд Китты запретил мне практиковать ментальные воздействия на вудунских территориях… Но мы ведь на Тире? Итак, что желает синьор сатрап? Коррекция торжественной речи? Усиление эффекта обращения к народу? Раскованность на балу?
— Не торопись. Ты гость, и ты голоден. Тебя надо сперва напоить, накормить, ублажить беседой. Дела обождут. Иначе — кровная обида…
— Ничего, я не обидчив!
— …хозяину дома. И его семье. И друзьям хозяина. Ты же знаешь: традиции мы свято чтим.
— Ладно, — вздохнул Лючано. — Ублажай.
С вехденской системой запретов он был знаком плохо. Знал лишь, что их — неисчислимое множество. Сагзи мог списать на традиции что угодно, вплоть до необходимости обедать, стоя на голове. Вехдены, конечно, говорят правду, но… Правду можно подать под разным соусом. Поди выясни: относится эта традиция к соблюдаемым неукоснительно — или так, архаизм?
«А нет ли у них традиции отправлять гостей в расход после завершения делового разговора? Или невропастов — после выполнения условий контракта?»