Шрифт:
Эр мчался по пустой автостраде, задержав от напряжения дыхание. Выдохнув и навалившись грудью на руль, он вперил взгляд в смутные очертания дороги, периодически исчезающей в гуще пасмурного тумана. По горбу спины бежал легкий озноб, ибо Эр в смятении, как бы встрепенувшись ото сна, вспоминал, что у него за спиной, в темном пространстве багажника замертво лежат друг на дружке три выключенные человекоподобные куклы женского пола в изящных вечерних платьях. Последнее время, при мысли об этих неживых, лживых, наполненных равнодушно хохочущим, прохладным ничем созданиях, у него неприятно бурлил желудок. Который год Эр занимался обслуживанием кукол в одиноком, хилом магазинчике на окраине прокалывающего небо города, который привлекал внимание скользящих мимо автомобилей
Фары тучного, квадратного, неуклюжего фургона с ощутимой тяжестью выхватывали из серой пелены, окутавшей шоссе, тощую разделительную полосу. Эр судорожно нажал на тормоза, когда мимо в противоположном направлении стремительно пронеслись две расплывчатые, мутные, намазанные на туман маслянистые желтые точки, которые тут же канули в небытие, оставляя после себя след красных отблесков в зеркале заднего вида. Эр показалось, что эти несущиеся навстречу светлячки почувствовали, как в душном пространстве багажника вожделеют в сумрачном, похотливом желании совершить долгожданный вдох три синтетических трупа, ибо вскоре – каким жалким, незначительным для них являлся этот временной промежуток! – в них наконец вдохнут ту самую жизнь, окажись они в крепких лапах разгоряченных, опьяненных алкоголем мужчин.
И в самом начале своего карьерного пути в роли курьера Эр не знал разочарований – он усердно трудился и с ответственностью развозил кукол по глянцевой кляксе обширного города. Но в один момент, после единственного странного случая, что-то в нем поменялось: в глубине души Эр дернулся заржавевший рубильник, который позволил его мыслям колесить по непривычному маршруту, ибо теперь куклы стали вызывать в нем ужас. Теперь, когда Эр на них смотрел, то начинал трястись, дрожать, в груди полыхало холодное пламя, все переворачивалось, дергалось в спазме, будто от прикосновения льда, а потом бурлило и закипало, словно его обливали жгучей магмой. По горлу неотступно полз сырой и склизкий рвотный ком. После инцидента Эру стало противно прикасаться к куклам, возвращать их к существованию, быть с ними рядом наедине. Часто он совершал попытки убедить себя в иррациональности проникающего в разум страха. Бессонными ночами Эр искренне восхищался тому, как он хитро все себе выдумал, как немалую роль сыграла его богатая фантазия, и поэтому многое, что он уже знал о куклах, по какой-то неизвестной, глубинной причине сложилось в окончательную пугающую картину.
Загудел телефонный аппарат, встроенный в фургон фирмы по продаже человекоподобных кукол. Эр ткнул пальцем в синий дисплей, выглядывающий из темноты рядом с рулем. Раздался плотный, напористый и звенящий бас.
– Привет, как самочувствие? – спросил Макс, его давнишний друг, с которым они вместе когда-то учились. Эр никак не мог припомнить на какую специальность они тогда поступили.
– Ужасное, но жить можно, – бросил Эр.
Из тумана, разрезаемого двумя золотистыми столбами света, проступали сияющие бронзовым смогом стволы тянущихся вдоль ленты шоссе развесистых деревьев – тех вечно недвижимых существ, которые днем наслаждаются теплыми ласками солнца, а ночью питаются слабым, безучастным дыханием далеких звезд, спрятанных за вздутыми пепельно-серыми тучами. Разлапистые, склоненные деревья проносились настолько быстро друг за другом, что выделить среди них уникальное, не такое как все, не удавалось. И вот среди них уже никто не грелся под легкими касаниями, никого не прельщал аромат мерцающих точек на ночном небе. Удовольствие получалось слишком общее, слишком усредненное, слишком разделенное между всеми ими на равные части. Эр передернуло, он сглотнул: ему припомнились одутловатые, припухшие лица тех людей, которые неотрывно всматривались в источающие холод экраны. И ведь эти люди тоже наслаждаются, заключил Эр, в такой же болезненной одинаковости.
– Одним словом, едешь к нам? – звонко рассмеялся Макс в ответ.
– Угадал.
– Отлично! Ты открывал список? Там тебя ждет сюрприз! – пискнул от напряжения динамик.
– Какой еще сюрприз? – Эр охрип и прочистил горло. – Знаю я твои…
– Помнишь ту девушку, за которой ты ухаживал на первом курсе? Ай-яй, я удивлен! С такими черными волосами до плеч, чуть бледным лицом, упругой попкой? Она еще строгие глазки такие делает, точно спрашивает, а кто ты, в общем-то, такой, чтобы сметь к ней приближаться, – Макс вновь залился безудержным смехом. – Вспомнил наконец?
– Кажется, да. Давно это было, – сказал Эр с грустью.
– Она будет на вечеринке.
– О, – протянул Эр и метнул взгляд на позолоченный асфальт. – Господи, сколько лет с тех пор прошло.
– Тьфу, да что у тебя там такое приключилось, какая пчела укусила? Дружище, раскис ты на пустом месте, без обиняков только, сам понимаешь. Проблемы на работе или что? Ладно, помню-помню, эдакое было, говорил. Да забудь ты их, лучше подумай: это ведь такой шанс! Какая перспектива перед тобой открывается, целое не вспаханное поле. Не хочется разве хорошенько развлечься? Никто не узнает, никто.
– С чего вдруг – никто? – Эр недоверчиво покосился на дисплей, где горело статичное лицо Макса с улыбчивыми, сощуренными, полыхающими хитростью глазами.
– Напоминаю: у нее никого нет. Связи, мой друг, связи есть у меня – и будут! Она доступна для знакомств, никакой муж, любовник, да ни один человек на свете тебя потом не оштрафует, не отберет твой подарок, уверяю, – сладкий голос Макса приятно растекался по салону.
– Ты мне лучше ответь, с какой стати в этот раз должно все получиться? – Эр в недоумении поднял брови.
Макс проигнорировал вопрос.
– Слушай, да ты особо не старался тогда, а теперь же дело принимает иной оборот. Хотя бы попробуй, дай волю забытым в пасмурных деньках ярким чувствам. Шансы высоки, лгать бы не стал. Все благоговеет к тому самому исходу всех исходов, если ты понимаешь о чем я. Мы с Тощим тебя подбодрим.
– Нет, только не это. Ни за что, – у Эр предательски дрогнул голос.
– Чего ты завелся сразу? Успокойся, дыши глубже, повторное знакомство выйдет на десять баллов. – Макс ощутил привкус скорой победы. – Невзначай приплывешь, отсолютуешь комплиментом, небрежно подсядешь, разболтаешься. Все просто и банально, выверенная схема, увековеченная в искусствах. А главное – все ведь легально! Ай-да я сообразил провернуть какую штуку, самому себе завидовать буду. Представь, легкая, даже призрачная беседа за барным столиком, плавно перетекающая в нечто потрясающее уже в интимной обстановке. Ты будешь под лютым кайфом, и вот тогда… – вещал манящий добродушный голос.
– Постой, под каким кайфом? – Эр шумно выдохнул и осел на сидении, словно сдутый воздушный шарик. Всегда у Макса все сводилось к одному – к употреблению бодрящих разум веществ.
– Упс, я тебе забыл сказать… Глупая я башка! В этом же вся фишка трюка состоит. Ну или фокуса. Как же я умудрился забыть про это… Тут вот какое дело – один мой знакомый достал свежую партию разноцветных таблеток. Представляешь, экспериментальная вещь! Завораживает, скажи? Вот и я о том же. И действуют они очень необычно на мозг. Знакомый сам толком не понимает в точности метод воздействия на серое вещество, но это обалденная тема. Короче, берешь, кладешь на язык – и вуаля! – ты просто лучшая копия самого себя: веселый, уверенный, блестишь остроумием. Препарат позволяет увидеть скрытый потенциал собственного характера, повышается интеллектуальный тонус. Одно главное – случайно не двинуть кони: огромная нагрузка на осознанность.
– И как твой друг их достал? Ведь ты же сказал, что они якобы экспериментальные?
– Тут все чисто, знакомый работает в громадной фармкомпании. Он даже мне в шутку предложил, что мол позвонить ему, когда он будет под кайфом балдеть, – тогда-то он мне обещает всю теорию и рассекретить, чтобы можно было дома изготавливать самостоятельно. Во дает! Ну я ему и говорю, что мол почему же он решил, что я его пойму, когда сам в своем обычном, то бишь в не одухотворенном состоянии нахожусь. Ну, тогда мы и порешали, что вместе закинемся, а там побеседуем интеллигентно – на языке философов.