Кукушата, или Жалобная песнь для успокоения сердца
Шрифт:
Так мне представилась эта, еще не состоявшаяся, встреча.
Я последний раз взглянул на десятый этаж и вздохнул. Потом я вернулся на улицу, перешел ее и сразу увидел дощечку с надписью «Сберегательная касса». Хвостик и Сандра следовали за мной.
Мы прочитали надпись, но заходить не торопились.
К родственникам идти не страшно, но неохота. А сюда зайти охота, но страшно. Все равно как спуститься под землю. Но мы зашли. Мы увидели пустой зальчик, барьер и окошки, на которых было написано: «Кассир», «Контролер» и еще «Заведующая». Мы, конечно, выбрали кассира.
Сандра долго ее рассматривала, потом толкнула меня локтем, чтобы я, значит, подал голос. А то так никогда не увидят.
В это время, громко хлопнув дверью, ворвался старик с палкой в руках. Он оттер нас от барьера, влез с головой в окошко и стал требовать, чтобы ему немедленно выдали деньги, потому что он торопится.
А женщина оторвалась от книги и сказала:
– Конечно! Конечно! Не волнуйтесь, сейчас сделаем!
Взяла у него книжку, и все в ней – и обложка, и странички – было как у нас, я успел рассмотреть! Старику выдали деньги, посчитав их перед его носом два раза. Он схватил их и стал сам считать. В третий раз. Сперва около окошка, а потом отойдя в сторону. Теперь он считал не торопясь, зевнул, посмотрел в окно, на нас и стал укладывать деньги в огромный кожаный бумажник. Мы старались на него не смотреть, чтобы он не подумал, что торчим, чтобы подсматривать, куда прячет деньги.
Но он не уходил, а глазел в окно, зевал, оглядывал нас и все ощупывал в кармане свой бумажник. Наконец, кинув в нашу сторону грозный взгляд, убрался, сильно хлопнув дверью. А мы почему-то облегченно вздохнули.
Я набрал воздуха и спросил в окошко, могу ли я получить деньги, потому что мы очень торопимся. Я все сделал, как старик, но я сказал правду, мы ведь тоже торопились сделать в Москве свои дела.
Толстая женщина оторвалась от книги и спросила:
– У вас вклад? Аккредитив?
Я показал ей книжку, но издалека.
– Давайте сюда, – сказала она и протянула руку.
– Не отдавай! Серый! – зашептал Хвостик и дернул меня за руку. – Она зажмет… Зажмет, вот увидишь!
Я посмотрел на Сандру, я верил ее чутью. Сандра лишь пожала плечами. Она не стала меня отговаривать. Да и понятно, зачем сюда идти, если всего бояться.
Я не сразу, но протянул книжку, а Хвостик и Сандра прямо напряглись, следя за руками кассира: куда она ее денет?
Женщина открыла там, где была написана сумма, и застыла надолго. Несколько раз перечитала, шевеля губами, посмотрела на меня, потом опять в книжку и опять на меня, точнее, на всех нас. Повернулась к другой, тонкой женщине: «Тася, смотри!» – и показала ей книжку. Та заглянула и тоже стала рассматривать нас, будто мы вышли из зверинца.
А тонкая сказала:
– Егоров Сергей – это кто?
– Я, – ответил я и почувствовал, что почему-то подгибаются ноги. Вдруг испугался, что меня сейчас назовут жуликом.
Но она произнесла:
– А документы у вас с собой?
Я кивнул и достал метрику. Теперь все наши ценности были в руках у этой женщины.
И спросила, уставясь на меня:
– Так чего же вы хотите?
Хвостик дернул меня снизу и зашептал:
– Скажи, чтобы отдала деньги! Серый! Скажи им! Скажи!
– Денег… хотим… – ответил я и стал смотреть в пол.
Мне опять показалось, что она думает, что я жулик.
Почему-то было стыдно просить у нее деньги. Хотя старик, который был тут, вовсе не стеснялся говорить о деньгах и даже их требовать. Вот бы мне такую внешность с палкой и голосом! Такому-то дадут, он из горла, если что, выдерет!
– Егоров! – сказала женщина, привставая, чтобы лучше меня видеть. – Но тебе не полагается выдавать на руки деньги. Ты же еще мал, понимаешь? Но ты можешь прийти с родителями и получить. Ты меня понял?
Я кивнул. Хотя я понял лишь одно, что мне денег все равно не дадут. И слава богу! Я не знал, как я их получу и что с ними буду делать!
Но тут другая, толстая кассирша тоже, выглядывая из окошка, начала объяснять, что мне нужно прийти со старшими, и они на мое имя имеют право получить, если заверят доверенность… А доверенность можно заверить у нотариуса… Это все не сложно…
– Ты где живешь? – спросила одна.
– Ты москвич? – спросила другая.
И хоть Сандра ткнула меня локтем, чтобы я не выдавал наш поселок, мало ли зачем они спрашивают, я ответил:
– В Голятвине… живу.
– Это где? В области?
Я не знал ничего про «области», но кивнул.
Я устал их слушать. Но кивал им все время. Дело ясное, что дело темное. И еще подумал про себя, что голятвинские знают, как это делать, они чикаться со мной не будут, а тут же денежки все загребут! Мы-то их тоже знаем!
Но женщины обрадовались, что я все понял, и вернули мне книжку и метрику. Вернули, хотя, конечно, могли не вернуть!
– Сделай, как мы говорим, – наставляла толстая. – А книжку спрячь подальше, это документ.
Я опять кивнул, и мы вышли, нет, выскочили поскорей наружу.
26
Облегченно вздыхая, мы стояли у кассы, радостные оттого, что от нее освободились.
«Хорошие люди», – сказал бы Мотя про кассирш. Спасибо им, легавых не вызвали!
Мы все трое – и Сандра, и Хвостик, и я – не сводили глаз с дома напротив, где, ничего обо мне не ведая, жила-была моя родня. Или – взбрело в голову – осчастливить ее, прийти да заодно и книжку эту ненужную всучить? Берите, пользуйтесь, если родня, мне не жалко!
– Серый! – спросил Хвостик. – А почему тебе денег не дали?
Я еще раз пересчитал этажи, а ему ответил:
– Не вышел ростом! Мало каши ел!
– Так нам не давали! Кашу! – сказал с обидой Хвостик.
– Ну, может, сейчас дадут! – И я решительно пересек дорогу, направляясь к дому родни.
– Вы со мной?
Сандра и Хвостик согласно кивнули. Они хотели тоже видеть мою родню. Не каждый день нам ее показывают! А может, и блинами угостят? Без чая! Чай на подносике у нас не проходит!