Кукушонок
Шрифт:
– Мне повторить?
– холодно спросил Босоркань.
– А с вашего передатчика можно?
– с надеждой вопросил голос из тьмы.
– Да кончай ты юлить!
– отрезал инспектор.
В ответ донесся тяжелый вздох. Вскоре прямо по курсу замигал треугольник малиновых причальных вспышек, а наш катер дрогнул, перейдя на управление по сигналам гавани.
– Инспектор, но отход будет ваш!
– продолжала торговаться тьма.
– У меня в баках - на дне! Вот ей-богу же!
– Давай-давай, - закрыл дискуссию мой нечаянный патрон.
Я понял этот разговор так: старатель в одиночку колупает
– Жмот ишачий, - процедил Босоркань. Чтобы я понял: сей Мазепп не так беден, как прикидывается, и наказуется за скупердяйство и криводушие.
Когда по радиолоту до посадки остался километр, Босоркань включил прожектор. Осветилась серая плешь, на которой многометровыми каракулями было выведено: "Звезда Ван-Кукук". Под надписью был изображен зубастый череп, вместо костей ниже скрещивались кулачища и буквами помельче в три этажа извещалось, что место занято и просят убраться куда подальше.
Метрах в ста над поверхностью Босоркань отцепил мою бочку, нацелив ее бухнуться в глаз черепу, а сам повел катер вокруг астероида. Тот был неожиданно велик - километров пятьдесят в диаметре. Диву можно было даться, как до сих пор не засекли такую дуру телескопы Верховного комиссариата. Был он шарообразный, гладкий, лишь кое-где на глади темнели характерные звездообразные кляксы: об астероид расшибалась притянутая каменная мелочь.
Видя, что я удивлен и тянусь к номограмме силы тяжести, Босоркань буркнул:
– Чистый вольфрам-рений. Чудо природы. Мазеппе везуха, но прежде чем возьмешь, штаны взмокнут.
Астероиды в огромном большинстве комья щебня и бесполезные каменюки. Лишь процентов пятнадцать состоят из смеси железа и никеля, годной для разработки, а тела более заманчивого состава редки и, как правило, невелики. Любой разговор в старательской компании непременно сходит на жуткие истории о войне браконьеров за алмазный или золотой астероид, слышанные от верных людей. Вправду ли существуют поминаемые при том Виконтесса и Голконда, судить не берусь, но верю, что первооткрыватели пошли бы на все и за дар небесный в виде кома заурядного угля или серы. Не говоря уже про лед.
Хотя космический мордобой требует гроссмейстерского ума, познаний и выдержки, от кандидатов в чемпионы отбою нет. И перед их соединенным напором удержать в единоличном владении вольфрамовую планетку?!
– нет, на это никаких личных отбойных талантов не достанет. Тут другое.
Первоначальная неотзывчивость Мазеппа представилась мне в совсем ином свете. Не столько добытчик он, сколько тихий кирпич на груде сокровищ. "Кирпич", чей-то знак, что сюда никому из ковыряльной братии дороги нет. А мне?
– Неужто сплошной вольфрам-рений?
– глупо спросил я, холодея; ведь я какой-никакой, а служащий Верховного комиссариата, через меня весть о "звезде Ван-Кукук" дойдет до властей прямым путем. Мне же пикнуть не дадут "закирпичные" - тем же кирпичом прихлопнут!
– Кто ему в печенку лазил?
– ответил Босоркань.
– А снаружи - сплошной металл... Да ты не дрейфь раньше времени!
– продолжал он, влет поняв, что у меня написано на роже.
– Мазепка - сам трус, каких мало. Держи большую полуось торчком - все обойдется. Пчелка у него только-только мед собрала, раньше чем через полгода никто не явится, будете один на один, - и с плохо скрытым торжеством закончил: - Давно ему, удаву, было говорено: зарегистрируйся, - а он все тянул. Вот и дотянул.
Так и просится сплесть, что при этих словах Босорканя я постиг всю глубину его макиавеллистического замысла: он делает вид, что я, комиссариатский ананас, приказал ему доставить мою персону на "звезду", и, таким образом, ни в чем не портя личных отношений с браконьерскими кланами, каленым железом прикладывает по беззаконию, чирьем засевшему в секторе. Целиком за мой счет.
Но это озарение посетило меня намного позже, а в ту минуту я оказался настолько желторот, что с благодарностью принял прозвучавшие по внешней связи слова инспектора: "Ну что, шеф? Садимся?" - сказанные, когда мы вновь очутились над черепом, изготовленным к кулачному бою. Я решил, что он эдак помогает мне укрепить авторитет на "звезде", напыжился и надменно протянул: "Разумеется. Благодарю вас, инспектор". И Босоркань аккуратнейшим образом ткнул кормой катера в другой глаз черепа, по соседству с моей бочкой.
Мы запаковались в "люльки" (капсулы-скафандры с полной автономией) и...
Хотя в тексте Документа А2 имеется подробное и связное по общему тексту описание посещения и досмотра карьера и жилого стационара на "звезде Ван-Кукук", принятый мною алгоритм связности упорно не включает этого отрывка объемом 3,2 страницы в общее повествование.
Это тем более странно, что именно в этом отрывке впервые приводится полное имя Мазеппа: "Максимилиан Йозепп Ван-Кукук" и обиняком дается понять, что он и "битюг" - одно и то же лицо.
Варьирование алгоритма позволяет ввести отрывок в текст, но одновременно приводит к нелепым нарушениям связности в других частях повествования.
С целью проверки я произвел случайное расчленение и перемешивание текстов пяти известных классических романов со сложным сюжетом и предложил компьютеру сегрегировать отрывки и восстановить их связность на базе неварьированного алгоритма. Результат получился блестящий, говорю не в похвалу себе, а в предупреждение поспешным критикам.
Конечно, я мог бы по своему произволу ввести отрывок в окончательный текст, но это означало бы измену принятым принципам работы. А я готов принять любую критику своей методологии, но только не упрек в измене принципам.