Шрифт:
Глава 1
Автобус тащится из последних сил, останавливаясь на каждой остановке на три-пять минут. Конец июня, утро, но жара стоит чудовищная — я прею в рубашке и бриджах. Со всех сторон ко мне прижимаются не менее потные пассажиры. Открытые окна не спасают ситуацию — ветерок, залетающий в наш душный автобус, кажется обжигающим. Хорошо, что я не надел выпускной костюм — сварился бы в нем. А еще хорошо, что я стою в середине толпы и другие люди защищают меня от солнца. В последнее время я не слишком хорошо переношу прямые лучи. Хорошо, что солнцезащитные
— … на окраине города продолжаются нападения диких животных на горожан, — тараторит радио. — Жители выражают обеспокоенность и требуют от властей принятия срочных мер для обеспечения безопасности. Администрация города планирует усилить патрулирование в проблемных районах и установить дополнительные предупреждающие знаки.
Пока общество поймет, что на людей нападает нечто злее и гораздо опаснее диких животных, Кошмары уже сожрут половину города. Так уж повелось, что некоторые горожане, засыпая, появляются в мире Кошмаров. А Кошмары, соответственно, просачиваются в наш мир.
— … также поступают сообщения о перебоях в водоснабжении в центральной части города. Коммунальные службы работают над устранением неисправностей, но точные сроки восстановления подачи воды пока не называются. Жителям рекомендуется запастись водой и использовать её экономно.
А вот и более тревожный звоночек. Если в городе пропадет вода, мы помрем тут все. Или начнем пить из Енисея.
— … участились случаи вандализма в общественных парках и дворах. Полиция ведет расследование и призывает горожан быть бдительными и сообщать о подозрительных действиях. Оставайтесь с нами, чтобы быть в курсе последних новостей.
Вандализм — это вырванные с корнем решетки, ведущие в подвалы? Тогда полицейских, ведущих расследование, ожидает весьма неприятный сюрприз.
Я вздохнул и огляделся.
Присесть некуда. Места заняты бабулями с рассадой, бабулями без рассады и дедушками. Вот кому начхать на приближающийся апокалипсис — в шесть утра встанут, чтобы в земле подольше повозиться.
На откидном сидении для инвалидов развалился тучный мужчина. Ему это сидение явно малo, но никто не просит его встать: если эта гора поднимется, нас окончательно впечатает друг в друга.
Надо было вызвать такси, но у меня нет лишних денег. Есть несколько слитков серебра, но в другом мире.
Раздается лязг металла, утробно завывает мотор. Водитель крутит руль, поворачивая. Автобус кренится, и толпа людей вместе с ним.
Я стою за спиной мужчины с массивной золотой цепью на шее. Не знаю, что такой человек забыл в автобусе, но ему явно не следовало показывать всем свою состоятельность. А еще ему не следовало убирать бумажник в карман широких джинсов. Но совета по этому поводу я ему уже не дам.
Я тоскливо вздыхаю и отвожу взгляд. Забрать этот бумажник проще простого, но что дальше? Дальше — полет по наклонной и запись с незамеченной камеры, где будет видно твое лицо. А потом — серые стены, колючка поверх забора и насильно привитая любовь к шансону.
Протискиваюсь ближе к выходу — мне выходить на следующей остановке.
И тут я замечаю кое-что необычное.
Эта девушка выглядит лет на пятнадцать-шестнадцать. Белая рубашка, черный пиджак,
Сзади нее стоит мужчина лет тридцати, и прижимается ну слишком уж плотно. Взгляд его полуприкрытых глаз уставился на пейзаж за окном. Одна рука лежит на поручне, другая, с наброшенным поверх нее пиджаком, на заднице девушки. Лапает ее, и никто в переполненном автобусе не обращает на это внимания. Все смотрят в мобильники, спины друг друга, на потолок, только бы не увидеть лиц окружающих людей, только бы не встретиться случайно взглядами.
Мужчина стоит в паре шагов от выхода. Пробиваюсь сквозь толпу, подхожу к нему со спины. Тот не замечает меня, продолжая поглаживать девичьи бедра. За девушку некому вступиться, она не зовет на помощь, застыла, как лань в свете фар. Просто идеальная добыча для уродов.
Ненавижу таких мразей.
При входе в автобус я осмотрелся и запомнил, где стоит камера. Сейчас снова оглянулся на нее и удостоверился, что нас она не снимает.
Рука ловко нырнула в правый карман мужчины и сцапала бумажник. Спрятавшись за спиной широкоплечего пассажира, невозмутимо проверяю добычу. Бумажник порадовал меня банковской картой, тонкой стопкой пятисотенных и сотенных купюр и водительскими правами. Кто вообще ездит на автобусе, имея при себе права? Может, кто-то и ездит, если машина сломалась или просто удобнее на автобусе, но этот явно сел на маршрутку, чтобы полапать девочек.
— Руку убрал, — говорю я ему на ухо.
Мужчина напрягся, обернулся.
Я чуть выше его.
Я гораздо шире.
Поэтому все его наигранное возмущение, все крики типа «да что вы себе позволяете, я просто стоял», застревают в его глотке.
— Знаешь, что бывает с педофилами? — говорю я вполголоса. — Если я скажу, чем ты занимался, эта толпа тебя порвет.
Я вру. Всем будет плевать.
Но сказанное срабатывает. Мужчина бледнеет, потеет и бочком лезет в сторону.
Развить конфликт дальше у нас не выходит — он не настроен на это, а у меня нет ни времени, ни желания.
Автобус останавливается. Двери расходятся. Девушка пулей вылетает из машины, я выхожу следом и выкидываю права с бумажником в ближайшую мусорку. Возиться с картой у меня нет желания, поэтому роняю ее на тротуарную плитку — возможно, кто-то найдет и закупится продуктами прежде, чем извращуга успеет заблокировать ее.
За десять минут дохожу до школы — ничем не примечательной общественной школы Красноярска, и вхожу в ворота, покрытые налётом ржавчины.
Школьная парковка забита машинами — сегодня концерт в актовом зале, потом вручение аттестатов, а вечером уже в кафе состоится сам выпускной. Та часть, на которой, судя по фильмам, школьники обычно напиваются вином, пронесенным в бутылках из-под сока, а потом едут на озеро, водохранилище или речку «встречать рассвет». Кому-то везет, и он встречает рассвет в кустах со школьной любовью. Кому-то не везет, и он смотрит, как его школьная любовь уходит в кусты «встречать рассвет» с кем-то другим — постарше, поопытнее и понаглее.