Культя
Шрифт:
– Почитай что прибыли, масса. Хвала Господу.
Даррен перестает петь.
– Какого черта ты так разговариваешь?
– Как?
– Как будто ты из ямайской банды.
– Да не, я… я тока хотел, ну, пошутить, что ли.
– Смари, братан. Я про всякую там ебаную ямайку слышать не хочу, бля.
– А я про них и не говорил.
– Ну вот и не говори, бля. Слыхал ту историю? Про руки, типа?
– Не-а.
– Всего пару недель назад. Знаешь, есть такой чувак, Плоский зовут?
– Это такой, жутко тощий,
– Он самый, ага. Его…
– Я ему велик толкнул.
– А?
– Этому Плоскому, я ему толкнул велик. За полтинник, горный велик, типа. Это был моего дядьки велик, но дядька решил продать, потому как у него прямая кишка выпала, и вот он отдал велик мне, а я его толкнул.
– За полтинник?
– Угу.
– Неплохо.
– Да я знаю. А мне почти ничё не досталось.
– Короче, у Плоского есть младший брат, лет шестнадцать ему, работает велокурьером. И вот две недели назад его вызвали…
– Небось, на том самом велике. Потому что у него…
– Слушай, заткнись уже и дай рассказать, ага? Ёптыть, Алистер, ты все равно как таракан в ухе. Зудишь и зудишь. Заткнись и дай рассказать чё я хочу, поэл? Вдруг да поймешь чё-нить.
Алистер пожимает плечами, шмыгает носом и затыкается. Даррен глядит на него три долгих секунды, потом опять устремляет взгляд на дорогу и продолжает:
– Младший брат Плоского. Велокурьер, на велосипеде, который, может, был твоего дядьки, пока у того очко не вывалилось, и тогда он отдал велик тебе, а ты его толкнул. Попустило?
Алистер ухмыляется и кивает.
– Угу.
– Отлично. Так вот, его вызвали куда-то на Парли, на границе сомалийского района, знаешь, где это? И вот он туда приехал, постучал в дверь, выходит какой-то ямаец трех метров ростом, дает ему железную коробку, типа, жутко холодную, замороженную, типа она в морозилке лежала, бля, и пачку башлей с кулак величиной. И ни слова не говорит, типа, тока сует ему коробку и бабло и клочок бумажки с адресом, где-то в районе Док-роуд возле Дингла. Ну, братец Плоского бабки в карман, коробку типа себе в сумку и поехал.
Даррен выковыривает что-то из зубов и щелчком сбрасывает на пол.
– Короче, он полдороги к Док-роуд уже проехал, и слышит, чё-то брякает. У него в сумке, типа, стучит, громко так. И вот он остановил велик, слез, смотрит в сумку. Коробка раскрылась. И вот он глядит внутрь. Я че хочу сказать, кто угодно заглянул бы, нет?
– Ну да, да.
– И чё он видит?
– Без понятия.
– Две руки, бля. Отрезанные, типа. И печатки на них и все такое. Он сказал, что на одной руке была татуировка, ласточка, и пять или шесть золотых гаек на обеих, бля.
Даррен снимает одну руку с руля, чтобы продемонстрировать собственные кольца.
– В бога душу мать. Чё, правда?
Даррен твердо кивает.
– Не вру, братан, ей-бо. Пара рук, бля.
– Ёбть.
– Алистер
– А братан Плоского, он тада чё?
– А ты думаешь, чё, бля? Доставил эту ебаную коробку. Приехал по тому адресу, бля, отдал другому здоровенному ямайцу, а он типа заглянул туда и такой: «Дело сделано». И больше ничё - таким, знаешь, басом, как у них всегда бывает? ДЕЛО СДЕЛАНО. Дал парню еще бабла и захлопнул дверь, бля.
– В бога душу мать.
– Бля буду, братан. Я его сам видел, братишку Плоского, через два или три дня, в «Дротике». Он, похоже, за двое суток так и не оклемался. Белый как мел, как будто привидение увидал.
– Неудивительно, бля. Бедный парень. А слушай, вот чё: они были белые или черные?
– Чё?
– Да руки те. Их отрезали у черного парня или у белого?
– Нинаю. Какая разница?
– Наверно, никакой. Руки есть руки, ага?
– Угу. А я те вот чё скажу: чтоб вести дела, лучше и не придумаешь. Безжалостно, типа, вот как надо. Никаких соплей, бля. Если б Томми, мать его, больше думал о деле, типа, мы б щас не тащились черти куда, чтоб там заниматься черти чем, скажешь, нет?
Алистер глядит на поля, что распростерли свою тусклую зелень по обе стороны в сером свете, до дальних склонов, на которых уже завиднелись пятнышки домов, окраины городских угодий, случайные перелески. Высокая мачта телевещания, словно тонкий шпиль королевского дворца, и на высоком дальнем холме - колонна, видно, памятник какой-нибудь прошедшей войне. Алистер говорит:
– Уж недалеко. Почти приехали. Несколько минут, и мы там.
– Ну и слава коню. Разберемся с этой еботней и домой поедем.
Алистер улыбается.
– Знаешь чё; этот мужик, которому руки отрезали. Вот ему уж точно понадобится литературный негр, а?
– Ага.
– Даррен смеется.
– Точно.
– Ты как думаешь, он помер?
– Господи, конечно. От потери крови, типа, и шока. Он будет дохлый номер, как вот эта блядская овца!
На обочине стоит одинокая овца, и Даррен внезапно бросает машину на нее, овца спасается в живую изгородь, машина лишь на несколько дюймов разминулась с ее окороками.
– Не попал, бля.
– Ну и ладно, Дар. А то помял бы Томмину машину.
– А черт, и верно. Я об этом даж не подумал. Это уж точно был бы здец, правда?
– Угу. Пришлось бы уйти в бега, прятаться тут в этих долбаных горах, типа.
– Не-а. Он бы нас нашел. Я думаю, он этот район знает, он рассказывал, что парочку могил тут спроворил. Сволочь.
– Кто? Томми?
– Угу. Сволочь. Могилы, щас прям: прикинь, этот жирдяй Томми, чтоб лазил по этим горам, и в тачке у него труп и лопата? Да никада в жизни. Он пыхтит, даже када по лестнице поднимается. Я сам видал.