Кумаонские людоеды
Шрифт:
Хотя моему горлу стало гораздо лучше, я не мог просидеть сколько-нибудь значительное время на махане, не кашляя, а загон на пересеченной и богатой лесом местности был безнадежным. Оставался один путь: взять тигра с подхода. Для этой цели я тщательно выбрал место для моих буйволов, привязал их к деревьям дюймовыми пеньковыми веревками, а затем расстался с ними на целые сутки.
Посещал я буйволов каждый день утром и вечером, как только условия света позволяли стрелять, так как тигры — все равно, людоеды они или нет, — убивают добычу и ночью и днем. В свободное время я ожидал новостей из соседних деревень, лечил горло и отдыхал, а мои шесть гарвальцев кормили и поили буйволов.
На четвертый день вечером, возвращаясь на закате солнца с гребня после посещения буйволов, я подошел к повороту дороги в тридцати ярдах от нависшей скалы. Внезапно, и в первый раз после моего прибытия в Картканоула, я почувствовал, что нахожусь в опасности и что опасность грозит мне с находившейся передо мной скалы. Пять минут я простоял совершенно неподвижно, рассматривая передний край скалы и ожидая заметить там какое-нибудь движение. На таком расстоянии даже мигание века привлекло бы мое внимание, по все было неподвижно. Тогда я прошел десять шагов и опять остановился, наблюдая за скалой еще несколько минут. То, что я не заметил никакого движения, меня не успокоило, людоед был на скале, в этом я был уверен. Вопрос был в том, что же мне предпринять? Гора была очень крутой, на ней росли густая трава, деревья и кусты. Какой бы трудной ни была ходьба по горе, я, если бы дело происходило в более ранний час, пошел бы назад, обошел тигра сверху и попытался его застрелить. Но теперь оставалось только полчаса светлого времени и изрядная часть мили до конца пути. Сойти с прямой дороги было безумием, поэтому, сдвинув предохранитель и приложив ружье к плечу, я направился вперед, чтобы пройти мимо скалы.
Ширина дороги на этом участке была около восьми футов. Выйдя на самый край противоположной от скалы дороги, я пошел боком, ощупывая землю ногой, прежде чем сделать шаг. Движение было медленным и трудным, но, когда я поравнялся с нависшей скалой и стал проходить мимо нее, возникла большая надежда, что тигр не двинется с места раньше, чем я достигну той части дороги, с которой площадка над скалой, где залег тигр, была уже видна. Однако тигр, которому не удалось захватить меня врасплох, не собирался делать каких-либо попыток.
Только что я миновал скалу, как услышал выше себя тихое ворчанье, а немного позже каркер с криком появился с правой стороны, а две самки замбара подали голос у вершины треугольной горы.
Тигр ушел с целой шкурой, у меня она тоже уцелела, так что в этом случае жалеть было не о чем. Я был уверен, что с места на горе, где присутствие тигра было указано замбаром, тигр сможет услыхать звон бубенцов буйвола, привязанного на гребне у лужи.
Дойдя до полей у деревни, я встретил группу ожидавших меня людей. Они слыхали крики каркера и замбара и были огорчены тем, что я не видел тигра. Я утешил их, что питаю большие надежды на завтрашний день.
Ночью прошел пыльный смерч, а затем сильный дождь. К сожалению, я обнаружил, что крыша домика протекает во многих местах. Я нашел место, где лило меньше, чем в других, перенес туда мою походную кровать и продолжал спать. Проснулся я сияющим ясным утром. Дождь очистил атмосферу, каждый листик, каждая травинка сверкали в лучах восходящего солнца.
До этого дня я начинал обход с ближайшего буйвола, но в это утро возникла настоятельная необходимость изменить принятый порядок. Сказав моим людям, чтобы они подождали, пока солнце не поднимется высоко, а затем пошли поить и кормить ближайшего буйвола, я с большими надеждами направился вниз по чакнаклской дороге, предварительно почистив и смазав свое ружье, бывшее для меня надежным другом в течение многих лет.
Нависшая скала, мимо которой я проходил вчера вечером с таким волнением, на этот раз не причинила мне ни малейшего беспокойства. Миновав ее, я стал разыскивать следы, так как дождь размягчил поверхность дороги. Но я ничего не увидел, пока не пришел к сырому месту, которое тянулось, как я уже упоминал, по ближней стороне гребня и близко от лужи, где был привязан буйвол. Тут на мягком грунте я нашел отпечатки лап тигра, сделанные еще перед бурей: тигр двигался по направлению к гребню. Вблизи от этого места на краю дороги находился большой камень высотой фута в три. Раньше, идя по дороге, я выяснил, что только с этого камня я мог видеть за ее подъемом привязанного буйвола. Взобравшись на камень и осторожно подняв голову, я обнаружил, что буйвол исчез. Открытие это являлось и неприятным и необъяснимым.
Чтобы тигр не занес буйвола куда-нибудь далеко в джунгли (а там стрелять по нему можно было только при условии засидки на земле или на дереве, что при состоянии моего горла было неприемлемым), я связал вместе четыре дюймовых пеньковых веревки, — и все-таки тигр ушел вместе с добычей!
На мне была обувь с подошвой из тончайшей резины. Совершенно беззвучно я приблизился к молодому дереву, к которому был привязан буйвол, и осмотрел землю. Буйвол был убит перед бурей, но унесен после того, как дождь прошел, причем до этого времени тигр не съел ни кусочка буйвола. Три из связанных мной вместе веревок были перегрызены, а четвертая оборвана. В таких случаях тигры обычно не перекусывают веревок, но этот поступил так. Добычу он утащил в направлении к Мохану. Мои первоначальные планы потерпели крушение, но на помощь мне пришел дождь. Толстый ковер мертвой листвы, бывший до этого дня сухим, стал теперь мягким и мог быть примятым. Следовательно, при отсутствии ошибок с моей стороны труды, которые понес тигр, унося добычу, могли бы оказаться напрасными.
Входя в джунгли, где в любой момент может возникнуть необходимость стрелять, я никогда не чувствую себя уверенным, пока не буду убежден в том, что мое оружие заряжено. Нажать в момент опасности спуск и очутиться в «блаженных охотничьих угодьях» или в других местах только потому, что оружие не заряжено, есть следствие небрежности, для которой не может быть оправдания. Поэтому, хотя я и знал, что зарядил штуцер перед подходом к нависшей скале, я опять открыл его и вытащил патроны. Один, с помятыми краями, я заменил, потом несколько раз ставил и снимал предохранитель, чтобы убедиться в том, что он легко двигается (курковым штуцером я никогда не пользовался). Затем пошел по волоку.
Собственно говоря, слово «волок» в применении к следу, оставленному тигром, перемещающим свою добычу с одного места на другое, может ввести в заблуждение, потому что тигр при таких обстоятельствах не тащит, а несет (я видел, как тигр унес вполне взрослую корову за четыре мили). А если добыча так тяжела, что тигр не в состоянии ее унести, он ее бросает. Волок бывает то отчетливо, то мало заметным, в зависимости от размеров добычи и от того, за какое место держит ее тигр. Например, если добыча — замбар и тигр держит его за шею, задняя часть оленя будет волочиться по земле, оставляя явственный отпечаток. Если такого же замбара тигр держит за середину спины, следы могут быть слабыми или их может не быть вовсе.
В данном случае тигр нес буйвола за шею, поэтому задняя часть тела буйвола оставляла след, идти по которому не представляло трудностей. Сотню ярдов тигр прошел по диагонали горного склона, пока не достиг крутого глинистого обрыва. При попытке пройти здесь он поскользнулся, выпустил добычу, она скатилась вниз на тридцать или сорок ярдов, пока не задержалась у дерева. Дойдя до буйвола, тигр схватил его за спину, и теперь только одна из ног буйвола местами задевала за землю, оставляя слабый след. Но так как склон был покрыт высоким папоротником, идти по следу было не слишком трудно.