Кумихо Лисий отряд
Шрифт:
Они заняли места в предпоследнем ряду и спокойно просмотрели романтический фильм. Марина почти не нервничала, только в момент, когда потянулась за газировкой, случайно наткнулась на чужие пальцы. Резко вспомнив, что ее стакан — справа, она шепотом извинилась и больше не поворачивалась в его сторону. Даже шея затекла от усилия не смотреть влево.
Мысли же Кирилла прыгали от сюжета фильма к сидящей рядом девушке. С первого кадра он испытал жгучее разочарование от того, что проводит время за ерундой. Лучше бы
Даже не смотрит в его сторону. Стесняется?
Она не стеснялась. В мыслях Марины танцевал хаос, ведь она почему-то очень резко стала различать звуки. Скрип сидений, шепот чужих губ, смешки и умильные вздохи — все это отвлекало ее от фильма, и заставляло напрягать слух.
Неужели люди не могут просто сидеть?
Наконец, на экране появился последний поцелуй, под бодрую музыку покатились титры, и Марина с облегчением повернулась к Кириллу.
Но парень отчего-то хмуро разглядывал ее, будто она только что сказала гадость, и нужно среагировать. Но говорить матом в прилюдном месте он не хочет…
Девушка пару раз моргнула, но все же решила спросить:
— Что?
— У нас не свидание? — с претензией сказал парень.
— Нет, — испуганно махнула головой она.
— Тогда я не буду провожать. Пока.
Марина не успела даже осознать услышанное, как он встал и, захватив пустой стакан, пошел на выход. Темная фигура очень быстро скрылась из глаз, и девушка перевела взгляд на недоеденный попкорн.
— Так мне и надо, — резюмировала она, и с каким-то даже облегчением, вышла из зала.
7. Осознание
Ветер трепал ее волосы, подымал подол и норовил просифонить. Он будто прогонял девушку с улицы, поддувая в спину, ускоряя ее шаги. Но Марина упрямилась и не поддавалась уловкам ветра. Ей нужно было подумать.
Мимо проносились прохожие, проскальзывали вывески и дома, и Марина специально сделала большой круг, чтобы как можно дольше идти к дому.
Казалось, будто сейчас она схватит нужную мысль и, как тайный ключик, она откроет дверь к пониманию: что же с ней. Марина никогда не увлекалась психологией и к своему счастью не слышала о диссоциативном расстройстве идентичности, иначе вполне могла подумать, что с ней происходит нечто подобное.
Ведь теперь она слышала звуки. Маленькие частицы падающих с крыши капель звучали по-особенному: как хрустальные колокольчики. Скрип людских подошв раздражал и поднимал глухое, непонятное Марине чувство. Девушка мечтала, чтобы все это многообразие и богатство звуков мгновенно прекратилось, ведь оно давило на мозги и мешало думать.
Когда Марина сделала очередной витиеватый переход в соседние дворы, откуда-то сбоку вынырнула черная тень.
— Опаньки, — сказала тень высоким, скрипучим голосом, — Деваня пришла!
Вместо того, чтобы удариться в панику или истошно закричать, пятясь назад, Марина почему-то отметила потрепанный вид куртки и трехдневную небритость щек. Запах пота резко ударил в нос, и девушка сжала в бессилии кулаки.
Слишком долго она терпела всю эту гадость, слишком долго! Звуки, запахи, движения… Надоели! Примелькались!
Мужчина вышел на свет, и она отметила, что ему чуть больше тридцати. Странно расширенные зрачки и трясущиеся руки указывали на то, что перед ней наркоман, но девушку не интересовали причины.
— Под какой бы наркотой или алкоголем ты не находился, это не повод нападать на людей.
О том, что мужчина собирался броситься к ней, говорила его глупая, но донельзя широкая улыбка. Он по-своему наслаждался моментом и радостно тянул свои побитые, сплошь в синяках руки.
— Иди ко мне, — прозвенел он, и противный голос стал последней каплей.
Плохо понимая, что делает, Марина резко шагнула вперед. Ее хвост в боевой готовности распушился, а зрачки, еще недавно бывшие светло-зелеными, снова окрасились в шоколадный оттенок.
Интуитивно она подняла правую руку и молниеносным движением забросила ее вверх, едва касаясь кончиками пальцев затылка.
— Что-о? — не ожидал такой прыти мужчина и глупо захихикал. Он явно подумал, что жертва решила не сопротивляться.
Марина сделала непонятное самой себе движение пальцами и вдруг почувствовала, как подушечки потяжелели. Они наливались чем-то тяжелым и ценным, и эта тяжесть переходила в пальцы, перетекала в ладони и шла вглубь. Через мгновение Марине стало очень хорошо.
Чувство насыщенности и невероятного блаженства охватили ее, и она изо всех сил хотела продлить этот миг, чтобы понять, осознать, что происходит.
Но застывшая улыбка и остекленевший взгляд горе-уголовника напугали. Она резко сделала шаг назад, и мужчина кулем упал вниз. Даже находясь в метре от него, она понимала: он — мертв.
Но как? Почему?
Ей не было страшно. Энергия била с новой, непривычной силой, и хотелось чего-нибудь новенького, необузданного. Марина попятилась назад и непроизвольно облизнула губы.
Теперь она перешла рубеж, и рыжий хвост в нетерпении дрогнул. Это — начало ее конца. Она совершила ужасную вещь, но отчего-то не чувствует вины. Этот человек не заслуживал права жить. И вообще, хоть это и неправильно, но только она не виновата. Она делает то, что присуще ее натуре. Новой, откуда-то проснувшейся натуре…
Лиска была сыта, и наворачивать круги по дворам больше не стала.
Она перепрыгнула через ограду и обежала дом. В теле царила невиданная ранее легкость, и девушка с обновленным слухом и ловкостью почувствовала колотящую дыхание радость. Она больше не неуклюжая ворона!