Куноичи
Шрифт:
Тен-Тен было плевать на планы Роджеркопа насчёт отца Хлои, если честно. Намного больше её беспокоили замершие, как кролики, подростки. И их родители, конечно же.
Роджеркопа нужно было увести от гражданских… в океане боли эта мысль стала единственным островком, за который сознание Тен-Тен зацепилось.
— Он соврал про браслет, — сказала она, привалившись к холодному металлу брони Роджеркопа. — Он запугивал мадам Ренкомпри. Он не признавал власть учителя в этом классе.
Роджеркоп кивал на каждое её обвинение, и шарниры на его шее издавали едва
Тен-Тен вываливала одну мысль за другой, голос её упал до шёпота, ноги дрожали. К тому моменту, как аргументы закончились, Роджеркоп оказался достаточно замотивирован идти на поиски Андрэ и оставить заложников в покое.
Не без подсказки Тен-Тен, естественно. Она почти сразу сказала, что на жизни других людей ей плевать. И что хоть какую-то ценность для него представляет только дочь, как ценный актив, который можно потом использовать.
Это было её ошибкой. В своё оправдание Тен-Тен могла бы сказать, что нереальная, всепоглощающая боль просто смела её рассудок, и говорила она на автопилоте. Роджеркоп схватил её под живот, как животное, и вышел сначала из класса, а затем из коллежа. Около здания оказалась припаркована машина, — она что, акуманизировалась вместе с Роджером? — выглядящая так же футуристично, как и его оружие.
Роджеркоп кинул Тен-Тен на заднее сидение, а сам сел за руль. Девушка лежала, смаргивая слёзы и медленно дыша. Эта была не нормальная боль, это было что-то другое — словно акума выстрелил ей прямо в душу, оторвал от неё кусочек и даже не прижёг рану.
Тен-Тен умела терпеть боль. Она была высококлассным шиноби, приученным превозмогать не только болевые пороги, но и собственное сознание. Куноичи обучалась этому и использовала на практике всю жизнь; умение терпеть боль было больше связано с сознанием, чем с телом. Так что Тен-Тен точно знала, о чём говорила: с этими пулями что-то было сильно не так.
Немного придя в себя, она поняла, что машина летит. Решив ничему не удивляться, Такахаши нащупала ремень безопасности и кое-как пристегнулась. Если Роджеркоп вдруг решит лихачить в воздухе, она хотя бы не начнёт кувыркаться по всему салону.
Хорошо ещё, что ремень проходил не через раненное правое, а через левое плечо. Повезло хоть в чём-то.
Лоб у Тен-Тен был весь мокрый из-за испарины. Кровь всё ещё немного вытекала из раны, но в целом почти остановилась благодаря забившемуся в дыру кардигану. Шерсть… будь здесь обычный мир, Тен-Тен бы первым делом сняла накидку, но при наличии Чудесного Исцеления такие мелочи становились незначительными.
Девушку охватил озноб. То ли она потеряла слишком много крови, то ли перенервничала — неясно, да и неважно. Даже когда на крышу летающей машины приземлились супергерои, Тен-Тен не отреагировала. Она сжимала и разжимала кулак здоровой руки, пытаясь восстановить контакт с травмированным телом.
Чудесных смело с чудо-машины, едва Роджер сделал бочку. Тен-Тен взвизгнула, когда ремень безопасности впился в тело и потревожил рану. Боль застилала Такахаши глаза, и все силы девушки шли на то,
Хотя обморок был предпочтительнее, если говорить откровенно.
Едва машина долетела до ратуши, как Роджеркоп выскочил из автомобиля. Тен-Тен, может, поспешила бы за ним… если бы она не была так измотана ранением.
Не прошло и минуты, как одержимый вернулся за ней. Роджеркоп открыл дверцу, отстегнул ремень и вытащил Тен-Тен из машины. В ратушу он занёс Такахаши, закинув несопротивляющееся тело на плечо. Медленно он вошёл в здание, поднялся по ступеням и, не напрягаясь, выломал дверь в кабинет Андрэ.
Затем он скинул Тен-Тен на пол и приставил к её голове пистолет.
— Если ты не капитулируешь, то я убью твою дочь.
Тен-Тен подняла голову и посмотрела на отца Хлои. Андрэ был напуган до мокрых штанов, но в выражении его лица Такахаши видела протест. Хотя губы у Буржуа дрожали и были белее лица гейши, он всё равно решительно встал из-за стола и скрестил руки на груди.
— Ледибаг способна восстановить всё, кроме моей репутации. Капитуляции не будет!
После сегодняшнего, хотела бы сказать Тен-Тен, твоей «репутации» просто нет. Так что не зря ты за себя боишься, Андрэ, ох уж не зря.
Стальной Ветер лично проследит за тем, чтобы от тебя не осталось и упоминания.
Роджеркоп отнял пистолет от головы Тен-Тен и направил дуло на Андрэ.
— В таком случае приговор будет исполнен немедленно.
Вместо ожидаемой пули пистолет выдал ярко-голубой луч. Едва тот попал в грудь Андрэ, как тело мэра стало усыхать на глазах, пока не осыпалось на пол прахом.
Роджеркоп довольно кивнул и обратил внимание на Хлою.
— Ты. Согласно праву наследования, теперь ты являешься мэром.
Он усадил Тен-Тен на шикарный стул Андрэ, прямо в сухую кучку тёмно-серого праха, и пододвинул пустой лист.
— Пиши.
— Что?
— Приказ. Пиши приказ, чтобы я навсегда остался главой полиции в этом городе.
Это было нелогично, но Тен-Тен не стала спорить с чокнутым одержимым. Ведущая рука у неё была подстрелена, так что почерк вышел неровным и дрожащим. Пачкая бумагу кровью, Тен-Тен поставила пододвинутые Роджеркопом печати.
Потом акума отошёл от неё. Бумагу он убрал куда-то под костюм, на мгновение обнажив вполне человеческое тело; шарниры на шее заскрипели, словно готовы были рассыпаться в то же мгновение. На лице у Роджеркопа появилась знакомая голограмма бабочки, и Тен-Тен поняла, что у неё есть несколько минут.
Торопясь, она пододвинула к себе новый лист бумаги и принялась печатными буквами выводить своё желание. Она не хотела зависеть от Андрэ. Значит, ей нужно стать эмансипированной.
Заявления об эмансипации рассматривали органы опеки или же, в особых случаях, высшие органы власти. Тен-Тен нужно было всего лишь несколько печатей, чтобы Андрэ больше не имел над ней власти.
Она успела поставить их на бумагу и засунуть документ в карман джинсов, прежде чем окно за её спиной разбилось, и в кабинет завалились Чудесные.