Купаясь в солнечных лучах. Часть 2

Зелиева Рина

Послышался жуткий шум. Я оглянулась на грохот. Сзади к нам из темноты подходил еще мужик. Точнее, могучий старец с раздвоенной седой бородой огромного роста, с черными кустистыми бровями и горящими пламенем глазами. В руках у него были весы, толстая потрепанная книга и зеркало.

Старик что-то сказал демиургу, который с такой силой сжал здоровые лапищи, что я, кажется, расслышала треск своих костей и чуть не задохнулась. На глазах непроизвольно выступили слезы. Слова, произнесенные зычным утробным голосом, были мне непонятны. Наверное, это какой-то своеобразный язык демонов, ну, как вариант. Дьявол злобно прокричал что-то в ответ. Мне же не оставалось ничего другого, как замереть в лапах чудовища, затаив дыхание и

ожидать, чем закончится эта перепалка. Старец посмотрел в зеркало и покачал головой. Демон засмеялся. К нему из плотной тьмы, окружавшей нас, мчался черный бык размером с динозавра. Может быть, это мне так почудилось. Я же никогда не видела динозавров. Просто скотина была уж очень и очень большая. Мой похититель потащил меня прямо к этой твари с красными глазами, выглядевшей весьма недружелюбно. Грозный громогласный окрик полетел ему в след. Он обернулся. Седой положил зеркало и весы в суму, висящую у него на плече, и начал листать свой талмуд. Несколько бесконечных минут спустя он строгим тоном стал что-то объяснять трехглазому уроду. Тот скалился и рычал, затем бросил меня на землю и вскочил на быка. Взмахнув своим жезлом, он создал небольшой вихрь, поднявший пыль вокруг меня, дико заржал и скрылся в клубах серого дыма в неизвестном мне направлении.

– Встань, сними одежду и, как следует, вытряхни ее, - услышала я приказ старца.

При этом он не двигал губами, слова на моем родном языке звучали будто бы у меня в мозгу.

Какаю одежду? Только сейчас я обнаружила, что стою в одной ночной сорочке. Не испытывая ни капли стыда, ни смущения, я подчинилась. Все чувства были заторможены. Я находилась в каком-то особом трансе.

Как только я снова облачилась, старик протянул мне костяной амулет на грубой веревке из конского волоса. Плоский, круглый, отороченный ленточками и перьями с вырезанными на нем непонятными каббалистическими знаками. Протянув руку, нерешительно сомкнула пальцы вокруг него. Едва оберег коснулся мой ладони: я открыла глаза.

Поняла, что открыла. Потому, что их слепили первые лучи солнца, шаловливо проникшие через щелку неплотно прикрытых штор. А я сама лежала в нашей с Ризваном постели в избе бабушки Симы. Все-таки, это был только сон. Галлюцинации, вызванные вечерним чаем старухи. И чего она туда накидала, чтобы меня так приколбасило? Надо будет выпытать как-нибудь у нее.

Повернувшись на другой бок, я уставилась на незанятое рядом со мной место. Подушка была не смята. Ризван! В постепенно проясняющейся голове начинали всплывать остальные события прошедшего дня.

Вскочив, как ошпаренная, я бежала, падая и сбивая колени, по знакомой тропинке. Совсем, как в сновидении. Пожухлая трава была покрыта инеем. В воздухе стоял запах горелого мяса, а в костре возле шалаша догорали кости несчастного барана, сложенные в анатомической последовательности.

Риз лежал в аиле один. Обнаженный, холодный, неподвижный. Я судорожно схватила его за руку, пытаясь нащупать пульс. Сердце любимого билось тихо, но ровно. Мое же с перепугу пропустило пару ударов. Шумно выдохнув от облегчения, вытерла испарину со лба. Слезы сами собой катились по щекам, но с ними уходило напряжение, от которого меня буквально выкручивало все последние часы. Огонь потух. Стужа заполняла хижину. В ужасе я стала торопливо разжигать очаг, надевать одежду на бесчувственное мужское тело, с трудом ворочая его. Даже сильно похудев, Ризван оставался очень большим мужчиной и был тяжел для моей хрупкой комплекции. Я легла возле него, подбросив еще топлива в огонь, и стараясь согреть его своим теплом, несмотря на то, что меня саму колотило. А Риз, казалось, не чувствовал холода. Он спал, как младенец. На лбу и в уголках рта разгладились морщины. Кожа порозовела. И я заметила, что он, словно, помолодел за эту ночь на несколько лет.

В

аил ввалилась баба Сима. Она выглядела настолько бледной и изнеможенной, как будто из нее выпили всю кровь.

– Иди к детям, - тихо сказала она.
– Проснулись, наверно, уже. Боги услышали меня, они помогут. И духи с нами. Хорошо теперь с ним все будет. Сам придет.

Позже, Серафима не раз еще проводила ритуалы, стуча в бубен, гортанно и громко распевая молитвы, призывая Эрлик-хана. Ризван теперь безропотно сносил все ее причуды, издевательства и процедуры и больше не спорил, чувствуя, как тело вновь наливается молодостью и силой. Он оживал.

А я… Я объяснить все это не могла, да и не хотела… Меня начал терзать другой вопрос. Сейчас, когда беспокойство за Риза стало постепенно отпускать, я понемногу начала приходить к мысли, что и со мной не все ладно. На самом деле дискомфорт объяснялся до банальности просто. Я ощущала под сердцем зарождение новой жизни, прислушиваясь к ней вновь и вновь, ощущая, как стынет кровь от ужаса. В воспоминаниях всплывала ночь любви с Ризваном, та самая, когда он вернул мне Никитку. Волшебная, полная блаженства и счастья. А потом другая, полная боли и унижения - с Арсеном, когда он принудил силой быть с ним, цинично и жестоко овладевая моим телом. Кто породил эту жизнь? И что теперь делать? Как поступить?

Я вела изнурительную борьбу с самой собой, разрываясь между желанием рассказать все Ризу и промолчать. Плыть по течению. Оставить все на волю судьбы. Я понимала: сейчас еще не время решать такие вопросы. Может, попросить бабу Симу помочь? Наверняка, ей известны какие-нибудь средства. Нет ребенка, нет проблемы. Нет. Так я поступить не могла. Дети родителей не выбирают. Они невиновные. Чистая невинная душа. И загубить ее - это мой грех. Детоубийство - самый страшный грех на свете. Мы - не боги, чтобы решать, кому жить, а кому не родиться. И если Риз не поймет… Что ж - Бог ему судья.

Я посмотрела на Никитку: он составлял с Диной картинку из пазлов. Им, в конце концов, удалось подружиться. Вероятно, мое решение может в очередной раз оставить его без отца. Я не могла предсказать, даже отдаленно предположить реакцию Ризвана на мои откровения.

Я знала, какой жестокий поединок с болью и немощью пришлось выдержать Ризу, но о многом не догадывалась, глядя на него и думая о том, что фактически мы были вместе так мало времени, что толком даже не узнали друг друга. Сила любви, толкавшая нас друг к другу, отдавала привкусом смерти и вечности.

Глава 22.

Вновь обретенные.

О сакральном ты не говори:

Пусть оно станет тайной души.

Лишь алтарь для него сотвори

И молись в хрустальной тиши.

стихи

Однажды утром мы готовили со старушкой лепешки на завтрак. Ризван ушел прогуляться с детишками. Я сочла момент подходящим, чтобы расспросить Серафиму обо всем, чем терзалась последнее время.

– Баб Сим, - начала я издалека, - а что за отвар вы мне тогда на ночь приготовили?

Старуха молчала, энергично меся тесто. Пауза затянулась. Когда я уже потеряла надежду получить ответ, Серафима спросила:

– А что, спала плохо?

– Хорошо, - нахмурилась я, - да только вот сны какие-то странные снились.

Баба Сима взглянула на меня с интересом. По выражению ее лица я поняла, что она и сама не предполагала, какие последствия может вызвать ее так называемый чай. Почувствовав себя подопытной крысой, я сердито поведала ей о том, что мне привиделось в ту ночь.