Купчиха. Трилогия

Стриковская Анна Артуровна

Служанка начала разговор не с вопроса об Ульрихе, а с доклада.

— Поселила. Кажется, всем всё понравилось. Симпатичные мальчики, два светленьких и два тёмненьких, — она завела глаза к потолку и перечислила, — Айвен, Сильван, Лоран и Ульрих. Айвен самый высокий, вообще самый крупный и вдобавок светленький, у Сильвана чёрные-пречёрные волосы и ярко-синие глаза, но при этом черты лица не слишком красивые, Лоран весь чёрненький, кудрявый и смуглый, очень славненький, а Ульриха, как я заметила, вы уже знаете. Со мной они держались вежливо,

не обижали, если вас это интересует. По моему наблюдению Сильван и ваш Ульрих из благородных, а два других из простых.

Вот так. И дело доложила, и показала, что слышала разговор, но сама вопросов задавать не стала.

— Хорошо, Регина, я запомнила твои описания вместе с именами, — кивнула ей Виола, — Это верно, Ульриха я давно знаю. И ты права: он у нас знатный, граф Эгон из Гремона. В прошлом году мы с Тео везли его больного из Элидианы на родину. Тео вёз, а я выхаживала. Приятно было убедиться, что парень помнит добро и до сих пор нам благодарен. Его матушка нас из Эгона выставила быстрее, чем я успела ой сказать.

Регина хихикнула.

— Да уж, испугалась небось, болезная, что он вами увлечётся и не она, а вы станете графиней.

Вилька зафыркала:

— Да что ты такое говоришь! Сразу видно, что не знаешь гремонских законов. Там после смерти главы семьи мамаша до самой смерти имеет власть над всеми домочадцами. "Материнское право" называется. Её нельзя выгнать, надо содержать и слушаться, а она имеет право помешать отпрыскам жениться, если ей невеста или жених не по нраву.

— Вот дурость-то! — отозвалась Регина, — Ну ладно выгнать нельзя, но зачем давать такую власть?!

Вилька рассказала про короля Германа, ни на минуту не прерывая работу. Вытащила из печи противень с пыхтящими в густом соусе тефтельками, перелила суп в супницу, Готовые салаты переложила из тазиков в красивые фарфоровые салатницы и уменьшила огонь под кастрюлей с тушёными овощами. Затем стрельнула глазами на помощницу:

— Иди расставь тарелки и разложи приборы. За стол с парнями не садимся, подаём и всё. Если спросят ты уже обедала. Потом вместе поедим. Незачем ни им нас, ни нам их с панталыку сбивать. Я за один стол с Либерием не сяду, тем более теперь, когда хозяин уехал.

Служанка всё прекрасно поняла. Мигом отправилась в столовую и уже через несколько минут прибежала за салатами и хлебом, а вскорости сообщила, что можно подавать.

Вилька вытащила в столовую здоровенную супницу, исходившую вкусным паром, и сразу к ней повернулись пять голов, пять пар голодных глаз уставились на девушку. Она водрузила свою ношу в центр стола и стала разливать суп по тарелкам, заодно разглядывая незнакомых юношей.

Регина была точна как ежегодный статистический справочник. Виола сразу узнала и Айвена, и Сильвана, и Лорана. Подавая им полные тарелки, представилась:

— Я здешняя домоправительница, зовут меня Виола. Служанку вы уже знаете, её имя Регина. Если нужно, можете обращаться. К ней по любым хозяйственным вопросам, ко мне по поводу еды или того, с чем не справится Регина.

Здоровый, добродушный, похожий на очень домашнего медведя Айвен поднялся первым и представился, а заодно спросил:

— А бумагу, тетради, пишущие палочки где нам брать? Я с собой привёз, но чувствую, этого не хватит. И ещё: где лаборатория, как туда попасть и кто там будет убираться?

Вилька про себя усмехнулась: тот ещё халявщик. Но вслух ответила с ласковой улыбкой:

— Писчие принадлежности это тоже ко мне, а в том, что касается вашей практики, вам всё расскажет и покажет ваш руководитель. Лабораторию и ритуальный зал будете убирать сами по-очереди. Нам с Региной туда вход запрещён.

Следующим назвал себя Лоран, его вопрос касался ведения отчётности.

— Наш руководитель по дороге нам рассказал, что у вас очень хорошо поставлено это дело. Научите?

— Да не вопрос! — рассмеялась Виола, — Если вы готовы рассматривать меня как учителя и слушаться, всё покажу и расскажу.

Сильван мог бы быть родным братом Регины, настолько тип их внешности был одинаков, но женщину можно было счесть красивой, а лицо юноши поражало своей неправильностью. Улыбка могла бы его украсить, но как раз улыбаться Сильван избегал. Держался он гордо и отстранённо, всем своим видом показывая, что он всем тут неровня, но по некоторым признакам можно было заключить: парень бастард какого-нибудь знатного дома. Он просто приподнялся на своём месте и назвал себя, но вопросов задавать не стал.

Зато Ульрих встал и с широкой улыбкой заявил:

— А меня госпожа Виола уже знает, мы не со вчерашнего дня знакомы. И должен вам сказать, ребята: это самая замечательная девушка, которую я когда-либо видел. Достаточно сказать, что если бы не её ум, храбрость и самоотверженность, я бы тут перед вами не сидел, а лежал тихо под плитой в родовом склепе.

После такого заявления все посмотрели на Виолу по-новому. Не на грудь и бёдра с вожделением, а на лицо с уважением. Девушка потупилась. Ей было очень приятно это услышать, но одновременно неловко. Она была не готова хвастаться, рассказывая, какая она героическая, а парни явно хотели знать подробности, пусть пока молчали. Вилька не стала радовать их длинными историями, а сказала:

— Ну, ешьте суп, а я пойду принесу второе.

— Садитесь обедать с нами, — пригласил Либерий, — И Регину свою зовите. Нам будет приятно разделить с вами трапезу.

— Мы уже пообедали, — отказалась Виола, — Надо же было попробовать, чем мы вас кормим.

Ребята уже вовсю работали ложками. После этих слов Айвен оторвался от тарелки, чтобы сказать:

— Я даже дома у мамы такого вкусного супа не едал.

Все, кроме Сильвана, загомонили, подтверждая его мнение. Дворянин же продолжал молча работать ложкой, но по нему было заметно, что он полностью разделяет позицию приятеля.