Купчиха. Трилогия
Шрифт:
Шит от подслушивания он убрал, во-первых, чтобы смутить магов, а во-вторых, чтобы герцогу было труднее строить козни. Прилюдно они много хуже получаются, а наличие двадцати с лишком свидетелей — какое-никакое, а сдерживающе начало.
Сейчас фар Ниблонг совещался с магами, отвлекая их от наблюдения за Ульрихом, тот решился. Быстро состряпал нужные заклинания и разместил их в щелях и трещинах вокруг себя так, чтобы при взрыве они обрушили часть скалы и сделали вход на тропу недоступным. Затем крикнул:
— Эй, герцог, долго я ещё буду ждать?
Кажется, вовремя. Фар Ниблонг как раз закончил совещание и готов был к принесению клятвы. Он поднял
Фар Ниблонг замолчал и в землю перед ним ударило подобие голубой молнии. Магия подтвердила клятву. Теперь, если он её не сдержит, то всё, что обещает ему Ульрих, не будет стоить выметенной из-под комода пыли. Тогда Ули поднял руки к небу и тоже поклялся. Выспренних слов говорить не стал, его текст отличался простотой, точностью и лаконизмом. Именно так его учили составлять новые заклинания. С последним звуком в скалу тоже ударила молния-подтверждение. Именно этот момент он выбрал для того, чтобы осуществить свой план.
Герцог смотрел снизу, поэтому похолодел от ужаса сразу: не успела клятва отзвучать, как наверху полыхнуло. Кроме вполне естественной в той ситуации молнии, вдруг появились вспышки другого цвета, не голубые, а белые и ярко-оранжевые. Загрохотал гром и вся скала, на которой стоял наглый мажонок, содрогнулась, а затем стала рассыпаться на кусочки. Началась паника, которую фар Ниблонг не смог сдержать. Одно дело стойко держаться пол напором врага, а другое — стихия. Лошади ускакали первыми, солдаты тоже побежали от опасного места вслед за своими скотинками, к ним присоединились маги. Последним бежал королевский крокодил, сетуя про себя, что давно не тренировался и бегать совсем разучился. Над ними грохотало что-то, а по ногами тряслась земля.
Взрывы и сопутствующее им землетрясение унялись очень быстро, гораздо медленнее успокоились люди. Прошло более получаса прежде чем отряд герцога собрался снова. Выяснилось: урона в лошадях нет, двое были ранены падающими камнями, один убит прямым попаданием в голову, а ещё одного завалило, пришлось откапывать. Ни маги, ни герцог не пострадали.
Раненых отправили в лагерь, мёртвого похоронили здесь же.
А вот осмотр того места, где на скале вытанцовывал Ульрих и где начиналась тайная тропа, по которой ушли его друзья, превратилось в кашу. Основная дорга сузилась едва ли не на треть, хорошо ещё осталась проезжей. Перебраться через жуткий завал не представлялось возможным, да и не стоило, по большому счёту. Все три мага уверяли, что мальчишка не мог выжить в том кошмаре, который сам устроил. Гадали только, надеялся ли он спастись или с самого начала готовил себя в жертву.
Герцог велел было искать останки, но вскоре сам отменил свой приказ. Смеркалось, а оставаться здесь на ночь ни у кого желания на было. Фар Ниблонг отдал приказ возвращаться. В душе он ликовал: проклятый Эгон больше не стоит у него на пути, жив он или мёртв, неважно. Клятву щенок всё-таки дал. Ничто не помешает его в высшей степени толковому зятю принять дела в Эгоне и навести тут порядок, а внукам — получить от него эту землю по наследству.
Ещё одно соображение подгоняло королевского крокодила. Он вдруг вспомнил, что велел красивой рыжей ведьме дожидаться его в собственных покоях. Негоже заставлять женщину ждать, да ещё такую привлекательную, как раз в его вкусе. В столице над ним посмеивались, но кто виноват, что герцог Зигмунд фар Ниблонг самым ярким и экзотическим цветам предпочитал спелые плоды?
Виола, Теодор и Мельхиор скакали долго, пока лошади совсем не выбились из сил. Наконец остановились, чтобы дать животным отдохнуть. Да и шума погони за собой они больше не слышали. Только тут все заметили, что Ули с ними больше нет. Первым подал голос Эди:
— Мама, а где дядя Ульрих? Я давно его не вижу.
Виола села, где стояла. Ноги вдруг перестали её держать и произошло это не от усталости, а от испуга.
— Дядя Ульрих отстал, — пояснил Мельхиор, — он ведь маг, правда? Вот он решил магией остановить наших преследователей.
— Понятно, — сурово кивнул головой малыш, — дядя Ульрих — герой.
— Правильно, мой зайчик, — проговорила Виола и прижала сына к себе, — правильно, мой умница. Дядя Ульрих — герой. Он нас, кажется, спас.
Теодор спокойно заявил:
— Ну, вы тут обед сообразите, а я пока конями займусь.
Он не хотел обсуждать геройство графёнка, пока не получил подтверждения, что тот действительно совершил подвиг, а не сделал очередную глупость. К счастью, словами про обед, он полностью переключил внимание голодного, но ещё не осознавшего этого ребёнка. Эди сосредоточился на еде, которую вынимала из зачарованной сумки Виола. Готовить горячее было негде и некогда, поэтому все удовлетворились сухомяткой. Наевшись, мальчуган заснул прямо на руках у матери. Та уложила его поудобнее, укрыла плащами, а сама подсела к Мельхиору и спросила:
— Что делать будем?
Тот пожал плечами.
— Переночуем здесь. Пока не будем точно знать, что с Ульрихом, с места не сдвинемся. Парень мог попасть в беду, мог погибнуть. Мы не можем его так бросить. Сейчас темнеет, поэтому что-то предпринимать бессмысленно. Завтра лошади отдохнуть и я съезжу, посмотрю, что там такое. Если поймали, тут мы ничего не сможем сделать. Если жив, но ранен, помогу всем, чем смогу. Вытащу, чего бы мне это не стоило. Если погиб… Что ж, все мы смертны. Тогда похороню как подобает.
Почему-то от этих слов по спине у Вильки пробежал холодок и она вдруг подумала, что последнее-то, кажется, самое верное. Завтра им придётся попрощаться с Ули навсегда.
Тео сказал:
— Я пойду с тобой.
— Нет, — ответил Мельхиор, — ты останешься и будешь охранять женщин и детей. У нас их немного, но и они нуждаются в твоей заботе. А пока давайте отдохнём. Завтра нам понадобятся все наши силы.
Он нашёл кусочек относительно ровной земли, создал с помощью амулета воздушную подушку, чтобы Виоле мягко и тепло было лежать, и расстелил одно из оставшихся в их распоряжении одеял. Ловко поднял жену и умостил на приготовленное ложе, сам устроился рядом…
Бедная Вилька так устала, что ей едва сил хватило чмокнуть его в щёку на сон грядущий, после чего её было уже не дозваться. Мельхиор обнял любимую и тоже заснул. Не спал один Тео, хотя ему досталось не меньше прочих. Он тяжело переживал свой промах. Как это он, при всём своём огромном опыте, не уследил за Ули? И что этот засранец учинил? Не придётся ли им завтра разгребать то, что тот успел наворотить, пока был без присмотра?
Раздумывая таким образом, он проворочался без сна часа два, если не три, а затем услыхал топот копыт. Судя по звуку, одна лошадь. Ничего страшного, если только не…